Чудище
Шрифт:
Я хочу знать все о них.
Дверь дома скрипит, когда Отец входит внутрь. Он нюхает, потом поворачивает голову в моем направлении.
– Ты еще не начинала готовить ужин?
Чёрт. Я совсем забыла об этом. Котелок для овощного рагу висит пустой над печкой. Я виновато закрываю книгу; мне придется вернуться к ней позже.
– Прости меня, я увлеклась книгой, которую ты дал мне.
Я приподнимаю ее и улыбаюсь, голубые глаза на месте.
– Ничего страшного, дитя мое, мы покушаем сегодня немного позже,
Когда я возвращаю книгу на полку, Отец останавливается и удивленно рассматривает меня.
– Дорогая моя, где ты была?
Горячая волна поднимается вверх от болтов на моей шее.
– Что ты имеешь в виду? Я была здесь, разумеется.
Я чувствую горечь лжи на своем языке.
– Твоя юбка и ноги измазаны грязью!
Пиппа на всякий случай обнюхивает меня, но смывается, как только замечает мой пристальный взгляд.
– Я… должно быть, испачкала их, когда поливала свои розы.
Мой мозг и сердце соревнуются в скорости, хотя всю работу делает запинающийся язык.
– Я наверное замечталась. Я даже не заметила! – я смеюсь над своим мнимым безрассудством, уверенная что цвет моей кожи выдаст меня.
Отец качает головой.
– Ну, моя дорогая, ты разносишь грязь по всему полу. Я займусь рагу, пока ты будешь отмываться. Ужин с грязью будет не такой вкусный, правда?
Он целует меня в лоб, и мне с трудом вериться, что он не чувствует, как горит моя кожа. Он мне верит. Я соврала, и он даже не усомнился. Это даже хуже, чем просто хранить тайны.
Я спешу в ванную комнату и как можно лучше отмываюсь. Когда я возвращаюсь в кухню в темно-синем платье и в черных кожаных туфлях, очищенных от грязи, рагу уже кипит на огне. Его аромат наполняет меня теплом и чувством вины. Мне следовало быть дома раньше и приготовить ужин Отцу. Он пол дня ходил пешком. Его старые кости, должно быть, очень устали.
– Отец, пожалуйста, присядь, – говорю я, сгоняя Пиппу с его кресла. Она рычит и прячется под стулом. – Я помешаю рагу.
Он тепло улыбается. От этого мне становится только хуже.
– Да, спасибо, Ким. Я думаю я присяду.
Он чешет Пиппу за ушками, и потом усаживается в свое кресло. Я пододвигаю свое кресло поближе к огню и помешиваю наш ужин раз в несколько минут.
– Ты нашел то, что тебе было нужно на рынке? – спрашиваю я, ломая голову о том как бы упомянуть дракона, не проговорившись, что я покидала наш двор.
– Кое-что, да.
Пальцами он стучит по подлокотнику кресла.
– Остальное трудно найти. Они более редкие.
– Например?
Теперь, когда я стала более самостоятельной, он планирует выбираться из дома чаще, и мне очень хочется узнать о его поездках.
– Ну, из того что мне было нужно я смог достать хвост геккона и боярышник, золу, и ягоды рябины.
На самом деле курицы едва успевают нести яйца, чтобы прокормить нас с Отцом.
– Можно я поеду с тобой в следующий раз?
Он смеется.
– Нет, боюсь, что нет, и ты прекрасно знаешь почему.
Я хмурюсь.
– Они не любят гибридов?
– Нет, не любят. Существует причина, по которой полукровки – кентавры, фавны, и русалки – всегда держались друг друга. Те, кто сейчас спрятался.
– Так же как и драконы, – добавляю я.
– Да, если хоть один до сих пор жив.
Я открываю рот чтобы произнести слова, но с новой силой ко мне возвращается то странное чувство, которое я уже испытывала, сжимающее мои голосовые связки. Мою кожу покалывает невидимыми иголочками. У меня не получилось ничего кроме как открыть рот и закашляться. Ужас медленно поднимается по чешуйкам на моем хвосте к спине. Я нормально разговаривала еще секунду назад, но сейчас, когда я попыталась заговорить о драконе, я не могу произнести ни слова.
Это чувство, похоже на живое существо, становящееся на дыбы в ответ на мои мысли. Может ли это быть магией? Мог ли дракон наложить на меня заклинание этой кровной связью?
Бату может и назвал меня сестрой, но он не доверяет мне. Мое меня сердце сжимается; я собиралась рассказать Отцу. Думаю, у дракона были основания так поступить, но мне придется попросить его снять заклинание.
Я мешаю рагу слишком усердно, и бульон брызгает в огонь.
– Что ты не смог достать?
Меня заполняет облегчение. Ко мне вернулся голос, когда я перестала думать о том, чтобы рассказывать Отцу о драконе.
Он вздыхает и сцепляет руки на животе, бросая сонный взгляд на рагу, которое я мешаю.
– Слезы.
– Что? Слезы. Я видела их. Девочки, которые живут с нами, все время плачут. Я бы хотела их утешить, объяснить им чем мы занимаемся, но Отец не хочет, чтобы я разговаривала с ними. Только спасать их и держать во сне как можно дольше.
– Слезы проливаемые могущественными существами обладают сильными свойствами. Я использовал последние из моих запасов, создавая тебя.
Дрожь пробегает по моей спине.
– Ты использовал слезы, чтобы создать меня?
– Да, в них есть искорка жизни. Каждый раз, когда мы плачем, мы немного умираем. Крошечная часть нашей жизни уходит с этой каплей. Мне понадобилось достаточно много, чтобы вернуть тебя к жизни.
– Но люди в этой стране постоянно грустят. Не может быть, чтобы слезы было так трудно достать.
Его глаза тускнеют, но он продолжает смеяться.
– Человеческие слезы не стоят выеденного яйца. Эти же слезы особые.
– Как это? Чьи же это слезы?