Чудо для Алисы
Шрифт:
Мы поженимся, и все изменится… Я грезил этой девушкой несколько лет, терпеливо добивался ее благосклонности не для того, чтобы сдаться. И я добьюсь, чтобы со мной считались.
Вера в счастливое будущее распускается в моем сердце, словно бутон, наполняя его нежностью и теплом. В туманной вечерней мгле призывно мерцают яркие неоновые вывески торговых центров и кафе, под козырьками автобусных остановок прячутся от снегопада люди. Мне хочется запомнить этот последний день ноября, высечь в памяти только то, что по-настоящему важно для меня. Ее тихое
– Я люблю тебя, – шепчу я Алле в трубку. – Скучаю… Мы только расстались, и я предвижу недовольство Риммы Сергеевны, но предлагаю тебе переночевать у меня.
– Богдан, ты с ума сошел? – чуть слышно бормочет она. – Что я скажу родителям?
Я грустно улыбаюсь, вспоминая забитого безмолвного отца Аллочки – Семена Леонидовича. В их семье все решает Римма Сергеевна, и упоминание второго родителя выглядит комично.
– Скажешь, что переночуешь в квартире своего жениха, – настаиваю я.
– Приезжай в одиннадцать. Родители уснут, и я смогу незаметно улизнуть, – мягко произносит она.
Перед глазами маячат картинки ее обнаженного соблазнительного тела. Я трепещу от предвкушения заполучить Аллочку в свою берлогу на всю ночь и снова сдаюсь… Нервно облизывая нижнюю губу, отвечаю ей:
– Хорошо. Приеду в одиннадцать.
Глава 2
Я паркуюсь возле главного входа в областную больницу. Семиэтажное здание из красного кирпича утопает среди высоких елей и дубов. Сквер разделяют узкие дорожки, вдоль которых стоят бетонные лавочки. Дворники убирают снег большими лопатами, освобождая место для подъезда машин «Скорой помощи». Откидываюсь на спинку кресла, расстегиваю куртку и в третий раз набираю телефонный номер Мира. Не отвечает.
Печка старины Бэна работает исправно, заполняя салон теплым воздухом. Я снимаю куртку и достаю из бардачка папку с документами. Заказ-наряды, договоры на поставку подъемников и оборудования для шиномонтажа – бумаги сложены аккуратной стопкой и пронумерованы по степени важности. Мысленно благодарю мою секретаршу Ларису Васильевну за старание и принимаюсь за изучение материалов. В безмолвие окружающей обстановки вторгается сирена «Скорой помощи», она слышится недалеко – в районе южного въезда ворот больницы. Я озираюсь по сторонам и всматриваюсь в тускло освещенные высокие окна приемного отделения. В них двигаются силуэты медперсонала в белых халатах. Звоню Миру, снова слушая длинные гудки в трубке. В поисковике нахожу номер телефона гинекологического отделения.
– Добрый вечер, Мирослава Михайловича Боголюбова можно к телефону? – спрашиваю у постовой медсестры, ответившей на звонок. Из дверей главного входа появляются в большом количестве студенты-медики и молодые ординаторы. Я вычленяю взглядом знакомую фигуру и, попрощавшись с девушкой, сбрасываю звонок.
Мирослав улыбается кучке студенток и что-то говорит. Компания взрывается звонким девичьим смехом. Мир лениво застегивает куртку и запахивает на шее черный вязаный шарф. Обольстительно улыбнувшись на прощание, он машет девушкам рукой и спускается по ступенькам к парковке.
Его ярко-красные носки торчат из подвернутых широких джинсов, выделяясь в темноте. Мир снимает с плеч рюкзак, открывает переднюю дверь и плюхается на сиденье.
– Здорово, Рябина! – протягивает он руку, обдавая меня нетрезвым дыханием.
– Я так и знал, что тебя задержала не операция! – укоризненно говорю я. – Что с твоим телефоном? Торчу здесь больше получаса.
Мир напрягается, отбрасывает рюкзак на заднее сиденье и глухо произносит:
– Я ассистировал профессору Марьеву… – Скорбное выражение его лица совсем не вяжется с улыбающейся расслабленной физиономией, которую я наблюдал минуту назад. – Молодая девчонка умерла прямо на столе. Черт…
Мир выбивает сигарету из пачки, а вторую протягивает мне. Я молча закуриваю, слегка приоткрыв окна старины Бэна.
– Мне очень жаль, – хрипло выдавливаю. Не нахожу правильных слов, чтобы ободрить друга. – Вы сделали все, что могли. Врач – не господь, ты же знаешь…
– Черт, Рябина, ей было двадцать! – выдыхает он сигаретный дым и выбрасывает окурок в оконную щель. – Да, мы сделали все, что могли. Мы не виноваты. Смерть пациента – неизбежная плата за успех врача. Другая сторона медали. Куда поедем? – переключается он.
Я называю место. Маленькое кафе прячется внутри высоток уютного центрального района. Мне хочется вывалить на Мира свои терзания по поводу отношений с Аллой, рассказать новости о свадьбе, но, видя подавленное состояние друга, я прикусываю язык.
Когда мы садимся за дальний столик, я заказываю вареники с картошкой, которые в этом кафе вкусно готовят.
– Что ты будешь пить? – спрашиваю Мира.
– Коньяк, – устало отвечает он. Я не считаю алкоголь хорошим методом борьбы со стрессом, но молчу, понимая, что нотации моему другу сейчас не нужны.
– Отвлеки меня чем-нибудь, – просит Мир, запуская пальцы в свою рыже-каштановую шевелюру. – Когда открываешь филиал? Оборудование доставили? – деловито произносит он.
– Мир, хватит, – прерываю его дежурные речи. Официантка в красном клетчатом фартуке подходит к нашему столику и снимает с подноса дымящееся блюдо с варениками и бокал коньяка, ставит на стол. Затем она поправляет на голове венок из искусственных цветов и улыбается Мирославу. От его кислого выражения улыбка вмиг стирается с лица девушки, она торопливо забирает папки меню с нашего столика и уходит.
– Богдан, меня не нужно утешать, я знал, куда шел, когда поступил в медицинский. Проехали! – бормочет он и залпом опрокидывает в себя светло-коричневую жидкость. С силой опустив бокал на стол, Мир подхватывает вилкой вареник и отправляет его в рот.
– Я женюсь, Мир, – улыбаюсь я. Мирослав смачно жует, прикрыв глаза от удовольствия.
– Поздравляю, – отвечает он сухо и сразу же отправляет в рот следующий вареник. – Какого фифла? – спрашивает с набитым ртом.
– Тридцать первого декабря.