Чудо на Гудзоне
Шрифт:
– Дальше в зале есть магазинчик, – ответила она. – Если ищете торговый автомат с напитками, можете его найти там.
Она сделала вид, что не понимает, но я не собирался так легко сдаваться.
– Я имею в виду коктейль, – уточнил я. – В баре.
Она смерила взглядом меня – утомленного пилота со множеством С и Л в имени и неловкими заходами – и, полагаю, просто сжалилась надо мной. Лорри согласилась сопровождать меня в ближайший Bennigan’s. Мы взяли себе по коктейлю, немного поговорили, и, как она впоследствии признавалась, с ее стороны вовсе не возникло
Я попытался сострить:
– Должно быть, вы пользуетесь большой популярностью, – сказал я, – если у вас есть собственный номер с кодом 800.
Она не стала закатывать глаза, лишь улыбнулась, а потом все же назвала свой местный номер. Я в ответ дал ей свою визитку, и она, наконец, увидела, как пишется мое имя. Мы договорились встретиться через пару дней.
Однако к тому времени, как Лорри добралась до дома, она решила, что не готова ни с кем встречаться, да и в любом случае ей не очень-то хотелось встречаться именно со мной. Она позвонила мне и оставила на автоответчике сообщение о том, что в вечер нашего предполагаемого свидания ей придется выйти на работу.
Прослушав ее сообщение, я отчетливо почувствовал отсутствие интереса с ее стороны и думал, что на этом все и кончится. Но через пару дней Лорри рассказала близкой подруге, что решила не ходить на свидание со мной. На что подруга ответила: «Если будешь сидеть дома на диване, никакого мужчину не встретишь».
Лорри возразила, что диван ее вполне устраивает. И вообще, она не ищет себе мужчину. И все же слова подруги запали ей в душу, и через неделю она с удивлением поймала себя на том, что набирает мой номер.
Во время разговора она призналась, что сказала неправду, отменяя наше свидание, и нервничает, звоня мне. Сказала, что не против свидания со мной, если мне это еще интересно. Разумеется, мне было интересно!
Мы жили в 35 милях (56 км) друг от друга, но в итоге встречались за ужином три пятницы подряд. После второго ужина я проводил ее до машины, наклонился к ней и поцеловал. Лорри показалось, что я тороплю события. По ее словам, когда теперь пересказывает нашу историю, она была «немного ошарашена». Но я поцеловал ее с определенным умыслом. Мне хотелось, чтобы она знала: я хочу целовать ее, потому что нахожу ее привлекательной. Я рад, что поцеловал ее. И сделал бы это снова. (В сущности, я делаю это до сих пор.)
Тот поцелуй стал поворотным моментом, и она тоже стала относиться ко мне теплее. Больше года мы курсировали между ее домом в Плезант Хилл и моим в Белмонте. В конце концов нам показалось, что будет правильнее съехаться. В начале 1988 года мы поселились у меня и стали жить вдвоем.
Никогда не забуду, как впервые возвращался домой к Лорри после четырехдневного отсутствия. Дом сиял. Она включила музыку, ужин на плите источал изумительные запахи, в комнатах царила теплая и притягательная атмосфера.
– Если бы знал, что все будет так, – сказал я ей, – то настоял бы, чтобы мы съехались раньше.
Брак показался нам очевидным следующим
Я был честен в каждом слове этого письма, но жениху в день бракосочетания сложно понять все трудности семейной жизни. Нам с Лорри предстояло научиться вместе преодолевать множество препятствий. Впереди нас ждали приключения, которые мы не могли бы предсказать.
Лорри делает нашу жизнь красочной. Она – личность интуитивная, эмоциональная, творческая, легче сходится с людьми и более общительна. В некоторых отношениях она большая оптимистка, чем я. Меня еще нужно постараться заставить улыбнуться, а вот Лорри частенько порхает с улыбкой на лице без всякой видимой причины. До того, как рейс 1549 сделал меня узнаваемой фигурой, мы ходили на вечеринки, и все гости запоминали только Лорри. Что же до меня, познакомившиеся с нами супруги разъезжались по домам, говоря друг другу: «Кажется, он говорил, что служит пилотом в авиакомпании».
Я – человек аналитического, методического, скорее научного склада. Умею решать проблемы. Настроен оптимистично, если, просмотрев информацию, понимаю, что могу заставить что-то работать. В противном случае я остаюсь убежденным реалистом. Нам с Лорри нравится говорить, что вместе мы составляем целостную личность. Так что во многих отношениях мы с ней – хорошая пара.
Разумеется, у нас есть и расхождения. «Когда тебя обуревают эмоции, хочется, чтобы супруг тоже был эмоциональнее», – говорит Лорри. Я стараюсь, но у меня не всегда получается. Ей постоянно хочется подробно обсуждать наши отношения и семейную динамику. Мой подход более конкретный. В чем состоит проблема? Какие шаги я могу предпринять, чтобы исправить проблему?
Я не раз спрашивал Лорри: «Если у нас все хорошо, зачем нужно столько говорить об отношениях?»
Я способен ощутить близость с Лорри, просто взяв ее за руку или обняв. Мне не нужны слова. Она же говорит, что для настоящих отношений требуется больше усилий – и это означает разговоры.
Я стараюсь. Но иногда к концу дня возникает ощущение, что уже произнес все слова, какие хотел сказать. Мне пришлось усвоить, как важно приберегать что-то для Лорри – анекдот, интересный эпизод из прочитанного, какой-нибудь забавный случай на маршруте. Лорри заметила, что меня проще расшевелить, если мы выходим из дома погулять под открытым небом. По ее словам, когда мы на прогулке, ей легче втянуть меня в разговор.
Мы также стараемся регулярно устраивать романтические ужины в ресторане и непременно наряжаться, а не ходить все время в повседневной одежде. Это способ проявлять взаимное уважение: мы не воспринимаем друг друга как нечто само собой разумеющееся.
Лорри нравится, когда порой беру на себя организацию наших «выходов в свет», так что я не всегда предоставляю это дело ей. И когда мы сидим в ресторане, ей хочется, чтобы за ужином шла настоящая, полноценная беседа.
– Салли – человек немногословный, – говорит Лорри друзьям. – Так что я прошу его поберечь слова для нашего романтического ужина.