Чудо-яблочко
Шрифт:
— Ну так слушай, — начала шкатулка. — Видела я однажды трех братьев. Был у этих братьев на троих один бык. Старший пас голову быка, средний — брюхо, младший — задние ноги. Вот показалось однажды младшему брату, что бык заболел. Решил он посоветоваться со средним братом. Рано утром пустился он в дорогу и к вечеру дошел до брюха быка. Посовещались между собой младший и средний братья и решили пойти к старшему. На рассвете вышли в путь и поздно ночью добрались наконец до головы быка.
«Как думаешь, не заболел
«Нет, он весь день траву щипал, а теперь жвачку жует. Только воды давно не пил… Погоним его на водопой».
Пошли братья к морю быка поить. Одним глотком осушил он море и не напился, жалобно замычал.
Решили братья попасти своего быка на острове посреди моря. Там под деревьями росла сочная трава.
Но когда подошли они к острову поближе, то увидели — это не остров, а рыба. Открыла рыба пасть и проглотила быка целиком.
Не успели братья опомниться, как на рыбу кинулся из-за туч орел. Вонзил он в рыбу когти и поднялся с нею в небо.
Орел опустился со своей добычей в степи. А в степи чабан пас овец и сел отдохнуть в тени от бороды своего козла. Орел опустился-на рога этого козла и съел рыбу вместе с травой и с деревьями, что росли на ней.
Когда орел доедал рыбу, он выронил из клюва лопатку быка, проглоченного рыбой, и попала эта лопатка в глаз старику чабану. Потер старик глаз.
«Ишь ты! — говорит. — Кажется, соринка попала!»
Вечером пригнал старик стадо домой и попросил дочь:
«Вытащи мне, дочка, из глаза соринку».
Села дочь в лодку, взяла весла, поплыла по отцовскому глазу. Отыскала лопатку быка, подцепила ногтем мизинца и щелчком швырнула лопатку за окно.
Лопатка упала на землю неподалеку от колодца. А у колодца вскоре стал на ночлег караван из девяноста верблюдов. Караванщики собрались было готовить ужин, как вдруг задрожала, заколебалась под ногами у них земля. В страхе бросились они навьючивать верблюдов и поспешили прочь от стоянки. Но только тронулись с места — землетрясение прекратилось.
«Что же это было?» — спросишь ты. А вот что было! Караванщики разложили огонь на лопатке быка, а мимо бежала лиса, почуяла вкусный запах и остановилась погрызть лопатку. А когда она ее грызла, по земле тащила, караванщики подумали, что настигло их страшное землетрясение.
Поздно вечером, когда караван уснул, пришла к колодцу по воду женщина. Увидела она лису, ударила ее коромыслом и убила. Убила, а шкуру снимать не стала, побоялась в темноте испортить, оставила до утра.
На рассвете караванщики встали — давай лису обдирать. Половину шкуры содрали, половину так оставили. Все вместе взявшись, не смогли лису на другом бок перевернуть. Из доставшейся им полшкуры решили сшить всем девяноста караванщикам девяносто теплых шуб.
Снялись они с ночлега и уехали. А женщина пришла, лису носком чувяка
Рассуди теперь, Батырбек, кто из них больше? Бык, который одним глотком осушил море? Рыба, которая проглотила быка? Орел, — который съел рыбу? Старик чабан, которому попала в глаз лопатка быка, а он ее принял за соринку? Лиса, полшкуры которой хватит на девяносто шуб для девяноста караванщиков? Или новорожденный мальчик, мать которого сомневается, выйдет ли из оставшейся полшкуры для него шапочка?
— Что тут долго думать! Рыба больше всех! — ответил наобум Батырбек.
Не утерпела и в этот раз молчунья, засмеялась:
— Какой же ты недогадливый! — говорит. — Если одной половины лисьей шкуру хватает на девяносто шуб для девяноста мужчин, а другой половины младенцу на шапочку мало, то подумай сам, какого он роста, этот малыш!
Обрадовался Батырбек. Побежал к хану сказать, что дочь его снова заговорила.
Кликнул хан своих визирей.
— Правду говорит этот юноша?
И визири опять ответили: нет, хан, он обманщик. Твоя дочь ни словечка не промолвила.
Тогда хан спросил у жены:
— Правду говорят мои визири?
— Вот они-то и есть самые настоящие обманщики! — сказала жена хана сердито. — Я сама слышала голос нашей дочки.
Видя, что хан Ульмес остался в сомнении, Батырбек в третий раз отправился к его дочери. Но на этот раз он позвал в свидетели самого хана. Вот пошли они все. Хан, жена его и визири остались под дверью подслушивать, а Батырбек зашел в комнату ханской дочери.
Ударил палочкой по золотой чаше, что стояла перед девушкой:
— Говори, чаша!
— О чем говорить? О том, что слышала, или о том, что видела?
— Слышанное — завязь, виденное — плоды. Рассказывай лучше, что видела.
— Ну так слушай, — сказала чаша. — Видела я одну вдову, у которой было девять сыновей. Пошли однажды дети на улицу играть в альчики[7]. Проиграли они все альчики, какие в карманах были, и послали за новыми домой младшего брата. Мальчик прибежал домой и увидел, что мать шьет тюбетейку.
«Кому ты шьешь тюбетейку, мама?»
«Тебе шью, душа моя!»
Вернулся мальчик на улицу и похвастался перед старшим братом своей обновой. Тот побежал домой и спрашивает мать:
«Кому ты шьешь тюбетейку?»
«Тебе, радость моя!»
Старший похвастался подстаршему брату, а подстарший тоже побежал к матери и спросил:
«Кому ты шьешь тюбетейку?»
«Тебе, свет моих очей!»
Так по очереди прибегали все девять сыновей вдовы и все спрашивали, кому шьется тюбетейка, и каждому, не желая ни одного обидеть, отвечала мать: «Тебе!»