Чудом рожденный
Шрифт:
Атабаев вызвал к себе Джепбара-Хораза. В ожидании, разбирая папку с бумагами, никак не мог сосредоточиться на делах. Впервые задумался он о будущих кадрах государственного аппарата. Если в России трудно найти рабочих и крестьян, способных править государством, за какими же горными перевалами то время, когда у нас, у туркмен, появятся в нужном числе не то что образованные, а хотя бы грамотные люди!.. А пока… Пока приходится марать свои руки, здороваясь с такими вот Джепбарами, пользоваться их услугами,
Размышляя таким образом, он несколько овладел собой и, когда появился Джепбар-Хораз, смог разговаривать с ним спокойно. Впрочем, раньше чем Атабаев успел раскрыть рот, изворотливый человек оглушил его потоком льстивых слов.
— Не хотелось бы говорить тебе в глаза, но народ считает, что Советская власть у нас не в Совете, а в продовольственном комитете.
— Погоди, погоди…
— Если прикажешь людям сдвинуть гору, то пойдут и сдвинут!
— Дай слово сказать…
— И старики, до которых еще не добрались когти Эзраила, и молодые благодарны только тебе!
— К чему же эта лесть, Джепбар? Кому это нужно?
— Я же сказал: жалею, что приходится говорить в глаза!
— Лучше скажи, как в аулах обстоит дело с обменом мануфактуры на хлеб? А главное — сколько ты пригнал за неделю скота в город.
— По совести скажу: еще никто и пальца не протянул к продуктам! Придерживаемся порядка, какой ты установил.
Атабаев вынул из палки бумагу и показал Джепбару.
— По сведениям, поступившим ко мне со складов и из столовых, вес мяса за последнюю неделю снизился.
— Не может быть!
— Посмотри цифры.
Джепбар вытащил из узорчатого футляра очки с золотыми дужками, напялил на нос, заглянул в сводку, но тут же бросил ее на стол и вздохнул:
— Разве не знаешь, что на бумаге я не отличаю черного от белого?
«Как же ты писал доносы?» — подумал Кайгысыз, но вслух сказал:
— Как же ты запоминаешь, сколько сдал скота и какого веса?
— Я прежде всего верю людям. И потом…
— И потом?
— Есть у меня старые дедовские привычки. Как говорится: '"Верь аллаху, но ишака привязывай покрепче».
— Говори яснее.
— Ай, что может быть яснее: на палке толщиной с палец делаю зарубки. Конечно, для верблюдов и коров палки разные.
— Сколько же ты сделал зарубок за последнюю неделю?
Джепбар ударил себя по коленям, сокрушенно покачал головой.
— Что ты скажешь! Палки-то дома остались.
— Но хотя бы примерно скажи, на сколько больше голов за эту неделю?
— Думаю, голов на пятьдесят.
— Так почему же по весу так мало?
— Да разве ж это скот? Одни скелеты…
— Это почему же? Ведь весна во дворе… Трава из земли вышла…
Джепбар решил, что пора уйти в сторону. Есть ведь и другие вопросы — поважнее.
— Я должен поставить тебя в известность об одном серьезном деле.
— Что еще скажешь?
— Именно трава из земли вышла! Баи теперь не хотят продавать скот. Верблюжонка, который вот-вот умрет, они сравнивают в цене с собственной жизнью.
В хитрой болтовне Джепбара трудно было что-нибудь понять, но то, как он хватался за разные доводы, подтверждало суть давешнего письма. Можно было не сомневаться, что обвинить его ни в чем не удастся, если только не схватить его за горло, как в недавней схватке.
К вечеру Атабаев поехал в недальнее село и снова… снова объяснял, терпеливо разъяснял, что советская власть стремится облегчить участь труженика, но что все права покамест не у тех, кто поливает своим потом землю, а у богачей, что пора научиться уважать своего брата бедняка, что прутья можно сломать по одиночке, а веник и силач не сломит… После беседы его отвел в сторонку знакомый немолодой дехканин.
— Я постеснялся расспрашивать тебя при народе, — сказал он, — надо поговорить с глазу на глаз.
— Давай, давай…
— Что Советская власть народная, это видит и сам народ. Можно уверенно сказать, что народ гордится ею. Но поговаривают, что все получается по пословице: «Только ртом дотянешься, а уж и нос забит».
— Кто это ведет такие разговоры?
Дехканин смущенно отвернулся.
— Язык не поворачивается рассказывать,
— Не стесняйся!
— Может все это враки?
— Расскажи — тогда разберемся: где ложь, где правда.
— Поговаривают, что не сегодня-завтра придут английские войска. Своими ушами не слышал, но есть такой разговор.
— Откуда слухи?
— Будто бы Джепбар-Хораз сказал…
— Вот подлец!
— Поговаривают, что он сказал: вот-вот в край ворвутся войска «инглизов», тогда, мол, послушаем, какую песню запоют босоногие, вроде Атабая, возомнившие себя начальниками.
Атабаев знал, что английские войска в полной боевой готовности стоят на персидской границе и что коварный Тиг Джонс развил бурную деятельность в Закаспии. Члены партии большевиков и левые эсеры были осведомлены об этом. Но откуда получал сведения Джепбар? Видно, агент охранки превратился в агента Антанты? Ничего удивительного. Может, и в Мерве сидят люди Тига Джонса… Может, и Джепбар-Хораз побывал в Асхабаде. Верно говорят: «Вода находит низину, подлец — подлеца».
Вернувшись в Мерв на другой день, Кайгысыз немедля собрал ответственных работников и потребовал ареста Джепбара за распространение контрреволюционных слухов.
Один из членов Совета, бывший чиновник, решительно высказался против. Другой — бывший волостной, в свое время рекомендовавший Джепбара на работу, и вовсе возмутился.
— Говорят: один грех мужчине не в счет, — негодовал он. — До каких пор мы будем топтать ногами Джепбара-ага только потому, что кто-то когда-то назвал его агентом охранки? Я полагаю, что на всей Закаспийской земле вряд ли сыщешь такого же честного, преданного Советской власти человека!