Чудом рожденный
Шрифт:
— Что я сделал любимому сыну?
— Узнаешь, когда его горячая кровь зальет песок, когда придется читать по нем джиназу… отходную! Только и жалко одного Силаба.
— Где твоя совесть? — у брата вдруг хлынули слезы и он закрыл лицо руками.
— А твоя судьба может оказаться пострашнее… — продолжал Кайгысыз.
Вошла Даша с чайником.
— Завтрак готов.
Агаджан оттолкнул женщину и выбежал из комнаты.
Ночной разговор
Опоздал. Опоздал… Надо было предвидеть события. Ведь фронта нет, и даже сотня нукеров на лихих конях смогла захватить город. Все эти дни он должен был бы искать явок на случай внезапного ухода в подполье, он должен был уничтожить, или, по крайней мере, эвакуировать архивы Комитета. А он мотался по аулам, пренебрегая слухами… Ведь говорили же ему, что советские отряды отступают.
Даша стояла в двери. И было жаль покидать ее в этот ночной час… Вообще жаль: оставишь ее и, может быть, все хорошее, пришедшее с нею в эту тяжелую зиму, разлетится подобно расчесанной шерсти, попавшей в смерч. Но Атабаев понимал, что она никуда с ним не уйдет, а ему нельзя оставаться дома.
Наверно, есть уже в штабе белых списки, пойдут по квартирам, его приметы всем известны… Может быть, найти коня и ускакать в Мене?.. Но разве можно надеяться на Гельды? А младший брат Ялкат? Он его любит, но кто поручится, что и он по примеру Агаджана не ушел а нукеры к Эзиз-хану?.. А если он и дома, — как долго смогут они защищаться у порога кибитки? Может, двинуть коня напрямик сквозь пустыню в Чарджоу? Но где найти надежного спутника, проводника, знающего дорогу? Ждать до завтра? Тогда как бы не сесть ему за решетку вместе с Джепбаром-Хоразом…
Уничтожая разные бумаги, Атабаев наткнулся на книжку из библиотеки Абдыразака и вспомнил тихий дом на окраине города… Абдыразак — вот к кому надо идти! «Что я — ишак со спутанными ногами? — подумал он и даже повеселел, потому что в минуту опасности всегда одобрял свой собственный юмор и считал это чертой мужества. — Сейчас же уйду к отшельнику…»
После того весеннего мартовского дня, когда он целый день бродил с праздничной толпой по улицам и пел солдатские песни, Кайгысыз не раз встречал этого чудака и даже пытался привлечь его к работе Продовольственного комитета. Абдыразак уклонился.
— Дай бог прокормить свою семью, — бормотал он.
Атабаев догадывался, что честный Абдыразак бежит от соблазнов, не хочет кормиться за счет неблаговидных проделок. Наверное, думал: лучше чинить дырявые ковры так, чтоб даже внимательный глаз обманулся; лучше, нагрузив верблюдов, сырые яйца везти караваном из Ташауза, чем ввязываться в дела властей и думать, что управляешь судьбой мира.
Но Абдыразак никогда не предаст. Только бы пройти к нему окольными переулками…
Уходя из дома, Кайгысыз сказал Даше:
— Кто бы обо мне ни спрашивал, говори, что давно уехал в Ташкент.
— И Джепбару-ага?
— И даже Тиг Джонсу!
Глубокой ночью он постучался в дверь Абдыразака. Хозяин не удивился, только спросил на пороге:
— С добром?
— Чего бы мне искать среди ночи в твоем доме, если бы всё было хорошо?
— Хочу понять, не следят ли за тобой.
— Пока незаметно.
— Тогда считай, что спасся.
— Что-то ты слишком самоуверен.
— Отвечаю за свои слова.
— Так ли?
— Именно так. Во-первых, не догадаются, а во-вторых, никто не переступит порога, прежде чем не уложу на месте четверых-пятерых!
Атабаев взглянул на хозяина: совершенно невозмутимый человек! Хоть ростом он чуть короче Кайгысыза, но плечи — косая сажень; можно на каждом плече двух человек посадить. Смуглое, горбоносое лицо кажется свирепым. Опоясать его пулеметной лентой, повесить на плечо пятизарядку — неустрашимый воин. И характер его все знают. Если стал — топором не срубишь.
Абдыразак ввел Атабаева в комнату. Тускло мерцал прикрученный фитилек керосиновой лампы, едва освещая красно-черный ковер на полу, оставляя углы в глубокой тени. Свирепые глаза хозяина сверкали устрашающе в полумраке гостиной, но Атабаев знал, что за этой грозной манерой глядеть на гостей, скрывается добродушный и приветливый домосед-философ.
— Мудро рассуждая, это даже хорошо, что ты должен скрываться, — сказал Абдыразак.
— Это почему же? — удивился Атабаев.
— Нет худа без добра, поучу тебя немного грамоте,
Кайгысыз улыбнулся.
— На языке фарси? Я никогда не сумею читать по-персидски.
— Я знаю, что ты учитель русского языка, — продолжал Абдыразак, — но придется поучить тебя туркменскому.
— Еще смешнее…
— Я думал, ты толковый, а вижу, совсем тупой, — подтрунивал Абдыразак. — О чем я говорю? Года полтора тебе некогда было почесать затылок, так по крайней мере сейчас прочитаешь несколько книг.
— Сначала нужно подумать, как избавиться от опасности.
— Я же сказал, что можешь не беспокоиться. За три-пять дней никто не узнает. А за это время может мать умереть и дом повалиться. Мало ли что может случиться. Возможно и хорошее!
— Вот это верно! — раздался густой незнакомый голос.
Кайгысыз обернулся. На кровати за его спиной, оказывается, кто-то лежал. Сейчас он приподнялся на локте и почтительно поздоровался.
— Кто это? — тихо спросил Атабаев.
— А это один тедженский бродяга.
— А все-таки?
— Мурад Агалиев. Разве никогда не встречались? Он теперь тоже беглый, вроде тебя. Эзиз-хан решил согнать в свои войска всех образованных людей. А Мурад, на его беду, очень грамотный! Очень!..