Чудовище должно умереть. Личная рана
Шрифт:
Они вернулись в Сивернбридж и подкатили по гравийной дорожке к «Рыболову». Вокруг обычно тихой гостиницы наблюдалось странное оживление. Полисмен у входа, кучка людей, толпившихся на лужайке. Когда их машина приблизилась, от этой маленькой группки отделилась женская фигура и побежала навстречу им. Это была Лена Лаусон, чьи светло-пепельные волосы разметались на бегу, а глаза тревожно расширились.
— Слава богу, вы вернулись! — воскликнула она.
— Что случилось? — спросил Найджел. — Феликс…
— Это Фил. Он исчез!
Часть четвертая
ВИНА ОПРЕДЕЛЕНА
Инспектор Блаунт просил передать Найджелу, чтобы он пришел к нему в полицейский
Феликс Кернс едва не потерял рассудок от тревоги. Никогда еще Найджелу не было его так жалко. Он хотел бы разделить с ним приближавшуюся трагедию, но понимал, что теперь это невозможно: все сдвинулось с места, и у него было столько же шансов предотвратить это, сколько возможности остановить сход лавины. Трагедия началась, когда Джордж Рэттери сбил Мартина Кернса в той деревне, можно даже сказать, она началась раньше, чем родился Фил Рэттери. Эти недавние события были ее кризисом. Теперь оставался только эпилог. Но эпилог будет долгим и мучительным: он будет длиться все то время, которое отпущено судьбой на жизнь Феликса Кернса, Вайолет, Лены и Фила.
Инспектор Блаунт, которого Найджел застал в участке, хранил вид затаенного торжества. Он сообщил Найджелу о мерах, предпринятых для розыска мальчика: ведется наблюдение за железнодорожными и автобусными станциями, вся дорожная полиция предупреждена, расспрашиваются водители грузовиков. Дело только во времени.
— Хотя, — серьезно добавил он, — это может превратиться в вопрос прочесывания реки.
— О господи! Неужели вы думаете, что он мог на это пойти?
Инспектор пожал плечами. Их молчание начало тяготить Найджела, и с некоторой горячностью он сказал:
— Это просто очередной благородный жест Фила. Именно так. Видите ли, когда вчера мы с вами расхаживали по лужайке, мне показалось, что я заметил в кустах какое-то движение. Должно быть, это был Фил. Он слышал, как вы говорили, что собираетесь арестовать Феликса. Мальчик так страстно предан Феликсу: он определенно подумал, что, убежав, отвлечет на себя подозрение. Вот о чем он думал.
Блаунт посмотрел на него, мрачно покачав головой:
— Хотелось бы мне, чтобы и я так думал. Но теперь в этом нет смысла. Я знаю, это Фил отравил Джорджа Рэттери. Бедный мальчуган!
Найджел хотел что-то сказать, но инспектор продолжал:
— Вы сами сказали, что разгадка этого преступления находится где-то в дневнике мистера Кернса. Я снова перечитал его вчера вечером, и у меня забрезжила идея. То, что произошло, только подтверждает ее. Расскажу по порядку, как все приходило мне в голову. Во-первых, Фил отчаянно расстраивался из-за обращения отца с матерью: Джордж Рэттери издевался над ней и даже колотил. Как-то раз Фил пожаловался на это мистеру Кернсу, но тот, естественно, ничем не мог помочь. Теперь припомните тот обед, который Кернс упоминает в своем дневнике. Они говорили о праве на убийство. Мистер Кернс сказал, что человек может быть оправдан за убийство того негодяя, который превращает жизнь окружающих в кошмар. А затем, помните, в дневнике написано, что тут с каким-то вопросом возник Фил, и мистер Кернс пишет: «Кажется, все забыли о его присутствии. Ему только недавно разрешили появляться на поздних обедах». Боюсь, мы все время забывали, что мальчик находится среди нас, я даже не снял с него отпечатков пальцев. А теперь представьте себе действие на такого впечатлительного и нервного мальчика случайного замечания Кернса относительно избавления от социального вредителя. С одной стороны, Фил, грустно размышляющий о том, как его отец обращается с матерью, и с другой — мужчина, которым Фил восхищается от всего своего измученного сердца, открыто говорит, что человек имеет право убить другого, причиняющего горе остальным. Подумайте о безоговорочном доверии Фила к Кернсу, и вы поймете, что нет ничего такого, чего бы не сделал мальчик, если это одобряется тем, кого он так преданно обожает. И помните, он обратился к Кернсу с мольбой о помощи, но его просьба не имела успеха. Вы сами несколько раз говорили, что обстановка, в которой Фил вырос, способна любого ребенка сделать душевно неуравновешенным. Вот вам мотив, и вот вам состояние его души.
— Генерал Шривенхем сегодня рассказал нам, что дед Фила — муж Этель Рэттери — скончался в доме для душевнобольных, — тихо сказал Найджел.
— Вот именно, это у него в крови. Гм… Теперь перейдем к средствам убийства. Мы знали, что мальчуган часто бывал в гараже. Этому находится подтверждение и в дневнике Кернса: он говорит, что узнал от Джорджа Рэттери, будто Фил приходит со своим духовым ружьем пострелять крыс на помойке. Тогда для него не представляло труда взять какое-то количество отравы для крыс. На прошлой неделе между Джорджем и Вайолет разыгралась необычайно жестокая сцена: Фил видел, что мать бьют, и попытался ее защитить. Эта сцена вполне, могла окончательно свести мальчика с ума — или перевернуть ему душу, называйте как хотите.
— Но вы все же против невероятного совпадения, что Фил выбрал для убийства Джорджа Рэттери тот же день, что и Кернс.
— Оно не кажется таким уж невероятным, если учесть, что прошло всего лишь два дня после той ужасной ссоры его родителей. С другой стороны, это может быть и не просто совпадением. Дневник был спрятан под доской пола в комнате Кернса. Фил часто бывал в этой комнате. В частности, там он делал уроки, а шатающаяся доска и должна была бы привлечь внимание мальчишки. А может, он уже давно о ней знал и когда-то хранил под ней свои сокровища.
— Но ведь, при том что Фил так любил Феликса, он ни за что не отравил бы своего отца в тот же самый день, когда Феликс предпринял свою попытку убийства Джорджа, таким образом слишком очевидно подставив под удар Феликса.
— Ну, вы уж слишком тонко рассуждаете, мистер Стрэнджвейс. Вспомните, мы имеем дело с ребенком. Моя версия заключается в том, что, если это не случайное совпадение, Фил обнаружил дневник Кернса, узнал, что Кернс собирается утопить Джорджа, и, когда его отец вернулся с реки живым и невредимым, сам бросил яд в тоник. Ему даже в голову не приходило, что этим он бросает подозрение на Феликса, потому что он и понятия не имел, что дневник уже обнаружен Джорджем и передан его поверенным. Я знаю все трудности, с этим связанные, поэтому в целом склонен верить, что по чистому совпадению в один и тот же день были совершены две попытки убить Джорджа Рэттери.
— Да, боюсь, все звучит вполне логично.
— Теперь перейдем к дальнейшим событиям. После обеда, когда яд начал действовать на Рэттери, Лена Лаусон входит в столовую и замечает на столе бутылку с лекарством. Она тут же приходит к заключению, что в отравлении виновен Феликс, и в панике думает только о том, как бы поскорее скрыть эту бутылку. Она придумывает вышвырнуть бутылку в окно — и видит прижавшееся к стеклу лицо Фила! Что он там делал? Если он был невиновен, но знал, что его отец заболел, он наверняка хотел бы оказать помощь, звонить доктору, принести какие-то вещи?