Чукчи. Том I
Шрифт:
Согласно чукотским сказаниям, русские очень жестоко обращались с туземцами. Они убивали всех пленников и мирных жителей. Ударом топора между ног они разрубали человека надвое, женщин разрывали пополам, как сухую рыбу. Иногда они усаживали пленного, завязывали ему вокруг шеи веревку, а другой конец веревки привязывали к его membrum virile. Затем тыкали ему в лицо куском раскаленного докрасна железа. Человек вскакивал и отрывал себе привязанное.
Чукчи убегали от казаков по всем направлениям. Затем они остановились, собрали силы для сопротивления и начали успешную борьбу с завоевателями.
Во многих сказаниях русские изображаются с очевидной насмешкой.
"Жила маленькая девочка, по имени Gьnkь-eut. Люди собрались в шатре для благодарственного жертвоприношения. Они закрыли дымовое отверстие и начали петь. Но были они не люди, а собаки. Некоторые из них пели: "кеу, кеу, кеу". Другие лаяли: "коон, коон, коон!"[262] Тогда хозяйка шатра сказала девочке: "Посмотри!.. Кто это поет? Зачем они закрыли вход и дымовое отвестие?" Девочка нашла щель и заглянула внутрь. Там все были собаки. Чукчи пришли тогда и избили их. Собаки убежали на
Сказки, подобные приведенной, конечно, могли быть найдены только у оленеводов, в противовес русским собачникам.
Почти во всех сказаниях упоминается имя Jkunnin, начальника казаков. Это имя было дано майору Павлуцкому[264]. Происхождение этого имени не выяснено. Возможно, оно происходит от русского имени Яков. Но Павлуцкого звали Дмитрий, а не Яков (Якуня). Русские на Колыме и Анадыре часто имеют особенное уличное имя. Возможно, что Павлуцкий имел добавочное имя "Якуня". В сказках Павлуцкий — сильный рослый воин. Он одет в блестящую кольчугу. Сказка сравнивает его с огромной белой чайкой Larus argentatus. Он стоит перед толпой чукоч в полном вооружении, прыгает вверх выше стоячего дерева, потрясая копьем. У него есть пасынок или приемный сын. Это — молодой воин из оленных людей. Он — помощник Jkunnin. Поражение Jkunnin началось со смерти его помощника. В некоторых сказках сына Jkunnin, которого зовут молодой Jkunnin, берут в плен и убивают. В других сказаниях молодой Jkunnin, попав в плен, изменяет русским и приводит на их стоянку чукотских разведчиков. В некоторых сказках говорится, что чукчи останавливают подвоз провизии к русским. Некоторые подробности этого описания до известной степени соответствуют действительности. Павлуцкому с его казаками, так же как и всем прочим казацким отрядам, приходилось брать от тунгусов, чуванцев и даже от коряков оленей и дорожное продовольствие для своих нужд. Туземцы поневоле должны были принимать участие в казацких походах. Это вызывало иногда открытые возмущения, но чаще туземные проводники просто убегали от казаков в удобный момент. Между солдатским отрядом, привезенным Павлуцким из Якутска, и местными уроженцами казаками постоянно возникали недоразумения и ссоры. Местные русские предания рассказывают, что часть казаков, измученная трудностями похода, бросила Павлуцкого и ушла обратно на Колыму. Зачинщиком этой измены считается Кривогорницын. Он был казачий пятидесятник. При мне на Нижней Колыме, в деревне Походской, жил Кривогорницын, далекий потомок "изменника". Походская деревня является древним казацким поселением. Последний Кривогорницын был слепой нищий, он скитался по домам, и соседи считали, что он наказан за грехи предка. Чукотские сказки изображают Павлуцкого злым и жестоким. Все жестокости казаков, о которых я упоминал выше, связаны с именем Павлуцкого. Поэтому ему дали прозвище q-tiьlin Jkunnin ("жестоко-убивающий Jkunnin"). Он хотел истребить всех чукоч. Он собирал меховые шапки всех убитых ими людей. Он послал Солнечному Начальнику (Царю) двадцать нарт, нагруженных этими шапками. Он сказал: "Я не оставлю в живых ни одного чукчи. Все будут убиты". Солнечный Начальник ответил: "Там в траве спряталось еще очень много маленьких птичек". — "Тогда пойду я и прикончу их". Поэтому, когда Павлуцкий был взят в плен, чукчи, в свою очередь, замучили его до смерти. Сказания тунгусов и русских также подтверждают, что Павлуцкий был взят в плен и замучен до смерти. Он был ранен и упал на землю, но чукчи еще очень долго не могли найти в его кольчуге уязвимого места. Ему перерезали горло только тогда, когда с него сняли латы. Чукотское предание говорит, что сперва его ранили в правый глаз, а затем убили ударом ножа в живот, сквозь складки кольчуги. В другом сказании говорится, что с него сняли все доспехи и медленно изжарили на большом огне. Поджаренное мясо срезали кусочками и совали ему в рот. Другая сказка утверждает, что его раздели догола и заставили бегать по снегу. Ему привязали к голове большую палку и подгоняли, как молодого оленя, заставляя его бегать быстрее[265]. Все это время его били бичами и костяными колотушками для выколачивания шатра. От каждого удара у него выступала кровь. Так он умер.
Один очень интересный рассказ, записанный на Среднем Анадыре, рассказывает, как два брата-оленевода, Mane и Manaqtun, воевали с русскими. Manaqtun попал в плен. Mane, в свою очередь, удалось одному захватить русское судно, на котором поднимался вверх по реке большой начальник. Он проделал это следующим образом. Судно проходило речные стремнины. Несколько казаков шли по берегу и тащили его бечевой. Mane спрятался в кусты и стал ждать их приближения. Казаки тащили судно с большим грузом, так как оно было тяжело нагружено. Они были безоружны. Все их оружие лежало на судне. Когда они подошли совсем близко, Mane выскочил из кустов и набросился на них. Казаки были очень истощены, устали и не могли оказать почти никакого сопротивления. Mane перебил их всех своим копьем. Затем он схватил бечеву. На судне остался один командир, сидевший на корме. Mane держал бечеву. "Эй, ты, там! Все оружие, которое есть на корабле, выброси в воду. Иначе я отпущу бечеву". Командир собрал все ружья и длинные ножи (мечи) и выбросил их в воду.
Все подробности этого эпизода принадлежат одной старой казацкой сказке о ранних подвигах на Нижней Волге Ермака, завоевателя Сибири. Эта сказка была занесена казаками в район Анадыря. Чукчи заимствовали ее и применили ее к описанию своих собственных героев.
Приморские жители, как уже было сказано, принимали лишь небольшое участие в войне с Таньгами. Однако в сказаниях нередко встречаются упоминания о собаководах, присоединяющихся к оленным чукчам. Но неизменно сказание сообщает, что собаководы очень малочисленны. Весьма вероятно, что это были даже не приморские жители, о просто бедняки из оленеводов,у которых не было оленей, и они пользовались для езды собаками. В старину многие из оленных чукоч имели очень мало оленей и держали поэтому собак.
ВОЙНЫ С ЭСКИМОСАМИ
Войны чукоч с эскимосами сохранились в народной памяти с меньшей отчетливостью и яркостью, должно быть, потому, что они более древни. В некоторых сказках говорится о жестокой и непримиримой войне между двумя приморскими народами. По описаниям их образа жизни и материальной культуры можно заключить, что одни из них были чукчи, а другие — эскимосы. Источником их существования является охота на тюленя. Они никогда не видели домашнего оленя. Они ездят на собаках, но даже собак у них очень мало. У них подземные дома, укрепленные с внутренней стороны челюстными костями кита. Однако это не эскимосы: это — злые духи (kelet). Главным способом борьбы с ними была магия.
В других сказаниях, менее фантастического характера, два народа также ведут войну друг с другом. Это — оленные люди (Cawcuwat или Cawcu) и Ajwa-nat, "люди этой стороны" (wotenqatkenat); выступают против людей той стороны (nkekinet); западные ("пришедшие с подветренной стороны", jgьsqьlьt), против восточных ("пришедшие с наветренной стороны", ajvatlat)[266]. Обычно первое название означает чукоч, а под вторым подразумеваются эскимосы; но это можно утверждать не вполне определенно. Даже и в старину большую часть приморских жителей составляли чукчи. Но их роль в этих войнах обрисована в сказаниях очень неясно и неопределенно. С другой, стороны, эскимосы Азиатского берега, в противоположность эскимосам острова Лаврентия и американским, называет себя "Оленным племенем" (Cawcuwat), указывая этим на то, что они ближе к оленным стадам, чем "люди другого берега" (Rocgьlьt). Название Ajwanat, данное им чукчами-оленеводами, они, в свою очередь, относят к народу другого берега[267]. Основываются эти названия на том, что азиатские эскимосы в торговле с "людьми другого берега" отдают продукты оленеводства (оленье мясо, телячьи шкурки, готовую одежду из оленьих шкур) в то время как "люди другого берега" приносят им продукты морской охоты (тюленьи кожи, ремни, ворвань). Хотя все это соответствует действительности, но значение этого контраста в сказаниях чересчур подчеркнуто.
Один из наиболее часто встречающихся эпизодов рассказывает о борьбе воина Cawcu с приморскими Ajwan. Однажды летом оленевод пошел к морскому берегу и увидел, как Ajwan разрезал кита. На берегу лежало много убитых моржей. Оленеводу очень захотелось морской пищи. Он приходит к Ajwan'у или же посылает к нему кого-нибудь из членов своей семьи и просит у него китового жиру. В некоторых вариантах Ajwan удовлетворяет его желание, и он, довольный, уходит домой, неся с собой желанную пищу. Так, например, в сказке о "Счастливом женихе" герой приходит к Ajwan'у и видит на земле целую тушу моржа. Он говорит: "Я пришел за жиром". Они отвечают: "Вот туша; сейчас ее разрежем, дадим тебе кусок". Он говорит: "Лучше не разрезайте ее. Хорошая ноша, как раз по моему плечу". — "О, нет! Разве ты сможешь снести ее?" — "Ну, да! если не откажете дать". Он взвалил себе на плечи тушу и отнес ее домой[268]. Однако Ajwan чаще отказываются дать жир. Такой отказ противоречит северным обычаям. По обычаю, охотник, поймавший кита, должен дать кусок китового мяса каждому, кто попросит у него. Поэтому после отказа Ajwan'а начинается борьба, в которой оленевод побеждает и убивает Ajwan'а. Тогда он берет себе жир. В третьей части сказания об "lendi и его сыновьях" два сына послали своего отца к соседу Ajwan'а попросить кусок китовой кожи. Ajwan отказал и в насмешку положил ему за пояс штанов кусок тюленьего жира. Сыновья Ajwan'а рассердились и отправились мстить за отца. Туша кита лежала на берегу моря. Работники Ajwan'а разрубали мясо. Оба сына lendi подбежали к работавшим и, угрожая копьями, обратили их в бегство. Ajwan крикнул: "Постойте! Сначала убейте меня, потом берите моего кита!" Но они не обратили внимания на его слова. Он сказал: "Принесите все нужное для состязания". Принесли моржовую шкуру и кости моржовых голеней. Ajwan разостлал шкуру на земле, расщепил кости на острые осколки, обтыкал ими шкуру остриями вверх, затем он смазал всю шкуру жиром. Сделав это, он встал на середину шкуры и сказал: "Подходи!"
Братья все еще рубили китовое мясо, отрезали куски величиной с лахтака и перебрасывали на берег. Ajwan стоит крепко, как будто врос в землю. "Подходите, негодные! Что вы за люди!" Прыгнул далеко младший, как будто прилетел; попал на шкуру ногами, как будто прильнул к ней. Говорит Ajwan: "Кто начнет, ты?" — "Нет, ты". — "Нет, ты, если ты отниматель!" — "Ну, ладно, согласен!" Схватился за Ajwan'а. Куда ни толкает, как ни двигает — неподвижен, как дерево. Откуда ни хочет схватить его рукой за шею или за руку — не может, словно дерево. Пробует тихо руками, откуда бы схватить, медленно примеряется. Наконец, ладонь наставил, как топор, ударил по шее, голова отскочила, как волчок, тело немного стоит. Стоят кругом и смотрят товарищи. Убил, упало. Убежала на тундру жена Ajwan'а, увидев, как его голова покатилась. Юноша прыгнул назад к товарищу на ките. Покончив, понесли. Ну, и ноша же была[269].
Эти подробности очень распространены и повторяются в нескольких сказках. Иногда прибавляются и другие детали. Например, победитель просто разрубает кита пополам, берет в каждую руку по одной половине и так несет их домой. Затем он бросает тушу на землю около своего шатра и восклицает: "Вот, ешьте!"
Существует одна очень характерная сказка о войне между приморскими жителями Азиатской и Американской стороны. Она описывает борьбу двух племен: эскимосов Азиатского берега и эскимосов с острова Лаврентия. Сказка однако записана среди приморских чукоч. На Азиатском берегу упоминаются два поселка: Nuukan на мысу Дежнева и Uasik на мысу Чаплина. Оба выступающие мыса азиатского материка, Чаплин и Дежнев, служили, разумеется, исходными пунктами для всех походов туземцев на американское прибрежье.