Чуть-чуть считается
Шрифт:
– Я и вправду, мальчики, не хочу играть в ваших солдатиков, – тихо проговорила Люба, не поворачиваясь от окна. – Идёмте лучше на Волгу. Очень искупаться хочется. Нет, правда, мальчики.
На верстаке замерли в боевой готовности пластмассовые армии. На зелёный телефонный ящик тихо падали с вишни крохотные белые лепестки.
– Я наврал вам сейчас, – буркнул Витя. – Мне тоже не хочется здесь сидеть. И играть в солдатиков мне не хочется. Вернее, немножечко хочется, но купаться ещё больше хочется.
– И мне, – сказал Федя.
– Во, ребята! – воскликнул Витя. – У меня
– На реке купаться можно, – сказала Люба. – Там под самым обрывом пляжик есть. Я сразу приметила. Там сколько влезет купаться можно. Поиграли немножечко и – купаться.
– Точно, и – купаться, – поддержал Федя.
Глаза у Любы блеснули хитринкой.
– И я вовсе даже не врунья, мальчики, – шепнула она. – Я просто придумщица. Вот честное пионерское, просто придумщица. Честное-пречестное!
Глава шестнадцатая
ШТУЧКА С РУЧКОЙ
С Васей Пчёлкиным ребята встретились недалеко от Дегтярного переулка, уже когда почти подходили к водоразборной колонке. Возвращались с Волги и встретились.
Они теперь почти каждый день отправлялись с утра на свою полянку. Далековато, конечно, от Вознесенья до кладбища, особенно если пешком. Но уж больно и впрямь удобной оказалась та полянка, на которую наткнулся дед.
Полевой походный телефон Витя с Федей по очереди тащили на ремне через плечо. Солдатиков распихивали по карманам: Витя – свою армию, Федя – свою. А пушки, которые раньше стреляли огрызками карандашей, а теперь – собранными под обрывом камешками-голышами, несла в противогазной сумке Люба. Сумку Федя нашёл в старом хламе на чердаке. Люба сделала из красной шёлковой ленты крест, пришила его на сумку, и сумка получилась санитарной.
Наигравшись в войну, они купались под обрывом в Волге. Про торпеды дед сказал, что ими стреляют только в море. На реке ими негде стрелять. Но Витя придумал, что у них вовсе и не река, а самое что ни на есть море. И они с Федей устраивали торпедные атаки, топили вражеские транспорты и корабли охранения. А после, перетопив всё, что было можно, бултыхались в воду. Отогревались на горячем песке и бултыхались снова.
А к обеду топали через весь город обратно – мимо «пожарки», через площадь, мимо купеческих гостиных дворов, мимо фонтана в сквере, мимо Старого театра, в котором работала дяди-Андрюшина тётя.
На этот раз, как всегда, усталые поднимались в гору, на Вознесенье. Пока прошли через весь город, что купались – что не купались, снова сомлели от жары. Хоть лезь головой под кран водоразборной колонки.
– Привет! – окликнул их Вася Пчёлкин. – Как поживает мой телефончик?
Пчёлкин сказал просто «привет», а про «мелочь»,
– Так махнёмся или не махнёмся? – как равный равным, сказал ребятам Вася. – Я вам по-честному предлагаю. Целую кучу добра отваливаю вам за вашу рухляндию. Ещё благодарить меня будете.
– Мы теперь, Вася, – сказала Люба, – жевательную резинку и в рот больше не берём. Зачем она нам, твоя жевательная резинка?
– И правильно! – воскликнул Вася. – Какая резинка? Я разве вам предлагаю резинку? Я сам её теперь в рот не беру. Я вам предлагаю за вашу глухонемую штучку с ручкой новый перочинный ножик с двумя лезвиями – раз, морской ремень с бляхой – два, восемнадцать штук марок про космонавтов – три…
Считая, Вася загибал правой рукой пальцы на левой руке. После третьего пальца он остановился. Видно, запасы, которыми Вася располагал для обмена, у него кончились.
– И ещё плюс ко всему вечный мир и дружбу! – торжественно закончил Вася, сжимая пальцы в кулак. – Четыре и пять.
Сто тысяч раз ребята уже отказывали Васе. А он всё своё. Наверное, и на этот раз дело бы тоже кончилось обычным отказом. Поговорили бы и разошлись своими дорогами. Но Вася стал дразниться, что у них не телефон, а глухонемая штучка с ручкой. И ещё повышал голос и по-всякому кривлялся.
– Вовсе у нас не глухонемая, – обиженно сказала ему Люба, поправляя на плече санитарную сумку. – Чего ты к нам пристал? Если бы у нас, Вася, был второй такой аппарат, мы бы тебе живенько доказали.
– Второй! – хмыкнул Вася. – Если бы да кабы, то во рту росли грибы. Хотите, я принесу из дому мясорубку – и попробуем. Чем моя мясорубка хуже вашего телефончика? За ручку крути, в рупор кричи – и полный порядок. Подсоединим вашу штучку с ручкой к моей мясорубке и поговорим. Идёт?
От такого глупого сравнения их настоящего боевого походного телефона с какой-то мясорубкой Вите стало прямо невероятно обидно. А от большой обиды часто появляются разные интересные идеи и мысли. И у Вити вдруг мелькнула совершенно потрясающая идея!
На глухом торце дома за гастрономом, на углу Дегтярного переулка, висел серый металлический ящик-шкаф. Тот самый ящик, в котором однажды возился весёлый телефонный мастер. Витя давно приметил, что дверцу ящика перекосило и она закрывалась неплотно. Ни о чём таком Витя раньше не думал. А тут… Ведь если хорошенько потрясти дверцу, то она запросто откроется. И тогда…
– Мы тебе можем показать, какая у нас глухонемая штучка с ручкой, – сказал Витя. – Я знаю один способ. Хочешь, Пчёлкин? И тогда ты сам убедишься, какой у нас настоящий телефончик! Военная техника, Пчёлкин, ещё никогда никого не подводила. Это не какая-нибудь твоя мясорубка.