Чувство бездны
Шрифт:
Третья по счету трагедия, произошедшая в районе исследовательской зоны номер 8, называемой людьми «Цветочным Садом», разыгралась почти год спустя по айскому летосчислению после второй.
Уже не было к тому времени на Ае оннов, уже все станции на покинутых зонах были переведены в режим консервации, уже Антон восьмой месяц занимался расследованием и прошел все стадии: от энергичного энтузиазма до усталого разочарования и осознания своей беспомощности, уже кошмар воспоминаний в памяти колонистов постепенно истаял и люди прекратили вздрагивать от «штормовых» предупреждений… Как все повторилось вновь.
К счастью, не с такими разрушительными последствиями, нежели год назад, однако оптимизма это не прибавило.
Станция «Цветочный Сад» располагалась на обширном участке земной тверди,
Основная цель строительства была достигнута: нижние ярусы станции располагались на высоте пятнадцати метров над землей, на одном уровне с горным плато, находящемся на краю восточной стороны впадины, в месте, где строгие айские горы резко переходили в непролазную лесную чащу, тянущуюся далеко на юг, до самого океана.
Именно на плато и находилась пресловутая зона, называемая «поляной» – участок твердой поверхности в форме овала площадью около двухсот квадратных метров. Вокруг этого крохотного, по исследовательским меркам, пятачка земли и развернулись основные события в истории человеческой колонизации Аи.
15-го числа 2-го месяца 15-го года поздним вечером на «Саде» разыгрался «шторм». Ничего необычного в нем не было – типичный локальный «шторм» средней степени активности в семь баллов. Но глубокой ночью «шторм» вдруг перерос в катаклизм, унесший жизни четырех человек.
Началось все с серии сильнейших подземных толчков, сотрясших окрестности станции. В первые минуты стихии возник гигантский почвенный разлом, пришедший с востока, со стороны горной гряды. Разлом фактически разрезал территорию впадины на Две неравные части. Казалось, что обезумевшие айские горы решили отхватить себе кусок чужой территории. Трещина пролегла всего в трехстах метрах от южной опоры станции. Возьми она тогда чуть в сторону, опора могла бы не выдержать (как это случилось со «Слезами Этты»), и масштабы трагедии были бы совсем иными. Поскольку часть инфраструктуры станции располагалась на дне впадины, то что-то неизбежно должно было пострадать от столь внушительного катаклизма.
Сначала не повезло техническому комплексу автономного лагеря, оказавшемуся на пути разлома. В считанные секунды разлом проглотил один из ангаров с техникой: Затем последовали новые удары, на сей раз – из-под земли, в результате чего следующей жертвой стихии стала главная магистральная эстакада, соединявшая восточный транспортный портал станции с западным склоном горного плато, где располагалась зона.
Центральные опоры не выдержали ударов, и эстакада – двадцать метров в высоту и двести в длину, словно палочка печенья, разломилась на две неравных части в месте ближе к плато и рухнула двумя концами на землю, где ее встретил мощный выброс горячей черной жижи и пара. В мгновение ока в месте падения концов эстакады возникло бурлящее озеро. В первые минуты его стремительное появление и темпы разрастания вызвали на станции панику. Еще свежи были в памяти прецеденты с «Синяком» и «Первым Оком Даннха» во время «черного марта». Но, к счастью, масштабы затопления не стали катастрофическими для станции – скоро озеро перестало увеличиваться в размерах. Так оно и находится по сей день между станцией и плато – грязное безжизненное болотце диаметром в шестьдесят пять метров.
Подземные толчки оказались не единственным сюрпризом планеты. Эстакадой Ая не удовлетворилась. Несколько каменных оползней устремилось к лагерю, сметая на своем пути деревья, растущие на склонах. Именно эта гибельная смесь из земли, камней и искореженной древесины похоронила в результате лабораторный модуль, располагавшийся
Трудно было предположить, чем все могло обернуться для «Сада» в дальнейшем, если бы стихия не остановилась.
Ая словно в очередной раз смилостивилась над людьми – после череды ударов катаклизм быстро стих. Оползни прекратились, а трещина перестала увеличиваться в размерах. Хотя еще несколько часов кряду почва на территории впадины вздрагивала, в воздухе роились каменная пыль и обрывки древесной коры, а озеро под эстакадой клокотало и плевалось по сторонам длинными тягучими черными плевками.
Впоследствии автономный лагерь перебазировали восточнее, ближе к зоне. Искореженную и напоминающую взорванный мост эстакаду восстанавливать не стали. Это требовало бы значительных усилий и времени, и решили построить подъемник непосредственно у самого плато, на южной стороне горы. Подъемник соорудили быстро, и проблема доступа к зоне была решена. Триста с чем-то метров от станции до подъемника теперь преодолевали на вездеходах, катерах, грузовых платформах – в общем, на чем придется.
Минула пара месяцев после трагедии, и «Цветочный Сад» зажил прежней жизнью. Площади впадины очистили от завалов и иных последствий урагана. Технику, рухнувшую вместе с ангаром в разлом, поднимать не стали – посчитали нецелесообразным. Лабораторный модуль откопали, перевезли на другое место и установили недалеко от лагеря. Правда поговаривали, что народу там с тех пор бывает мало и работ в нем стараются по возможности не проводить.
За полтора года своего присутствия на Ае Антону так и не удалось получить целостной картины научных разработок «Цветочного Сада». После второй айской уровень засекреченности информации неимоверно возрос". Узнать что-либо о характере исследований, проводимых как в самой зоне, так и в стенах лабораторий, стало вообще нереально. Для этого Антону нужно было привлекать самые мощные административные ресурсы. И, конечно, предоставлять веские обоснования. Кроме того, времени на подобные изыскания у него почти не оставалось. Поэтому о сущности исследовательских разработок на овальной «поляне» Антон имел отрывочное и сумбурное представление.
И вот что он знал.
Станция «Цветочный Сад» была названа так потому, что странная овальная «поляна», не имевшая травы, была сплошь усеяна гигантскими растениями, каждое из которых как минимум на две головы превышало рост человека. Растения очень походили на цветы, но размерами скорее напоминали низкорослые деревья, потому «поляку» и окрестили «садом». Да и цветами-то огромные растения называли весьма условно, на самом деле они были сложными биологическими организмами. Их удивительные свойства, собственно, и являлись причиной того, почему восемь лет назад онны построили близ маленького плато одну из самых современных своих исследовательских станций.
Насколько знал Антон, цветы имели короткий, непрерывно повторяющийся цикл развития, который почти не зависел от времени года. Именно синхронно стадиям этого цикла и была выстроена деятельность всей научно-технической инфраструктуры станции. Стадии развития цветов полностью определяли ритм, график и прочие аспекты существования персонала «Цветочного Сада».
Начинался цикл со стадии «опыления». Этим термином нарекли процесс пребывания группы людей (их окрестили «опылителями») в течение заданного времени в определенных точках «поляны». Главное было – уловить момент, когда цветы становились «готовы» к контакту. Тогда Банн-феномен зоны проявлялся в максимальной степени. С помощью цветов-посредников Ая становилась чрезвычайно восприимчивой к ментальному полю, находившихся в зоне людей. Длилось «опыление» несколько дней. Каков был режим питания, сна, отдыха и, собственно, процедуры мышления «опылителей» в зоне, Антон не знал, но неоднократно на допросах слышал, что стать «опылителем» может далеко не каждый человек. Для этого «опылителю» нужно было иметь определенные характеристики мозговой деятельности. Поэтому стадия «опыления» являлась ключевой в цикле, самой загадочной и малоизученной. И, как позже понял Антон, еще и самой засекреченной. Ибо от качества «опыления» целиком зависело качество конечного продукта.