Чувство бездны
Шрифт:
Антон часто думал об этом, но больше всего в последнее время его волновало, не куда исчез Каперин, а почему он промолчал. Почему? Что за истина открылась ему в ту ночь? Посчитал ли он ее только своей истиной или же понял, что истину эту нельзя обнародовать? А может, и не было никакой истины? Может, было невыносимое душевное страдание, незаживающая рана после гибели жены, да такая, что жить не хотелось? Да и кто знает, погиб ли Каперин вообще, в конце концов? «Ушел», как сказал Мацуми. А может… А может… А может…
Внизу стали проплывать ярко-желтые
«Воздушные шары» перемещались по поверхности Аи, используя летучий газ из ее недр. Эти кожистые, волокнистые образования буквально накачивались газом и, таким образом, могли перелетать на очень большие расстояния. В частности, преодоление разлома Оннако не было для них проблемой Шары могли лететь на разной высоте (в пределах отведенных им физикой), однако всегда придерживались строгого курса.
Длилась миграция, как правило, четыре-пять недель. Происходила она за год неоднократно и всегда выглядела потрясающе. Красота зрелища состояла не столько в необычности, сколько в масштабности явления. Тот, кто хоть раз наблюдал сезонную миграцию шаров над пропастью разлома, навсегда оставался влюбленным в это зрелище. И Антон не был исключением. Ему очень нравилось лицезреть, как многокилометровые разносортные вереницы из десятков и сотен шаров медленно, но верно парили с южных склонов гор и долин в сторону северных территорий. Подобие некоего каравана, неторопливо перебирающегося с места на место. Сейчас, с высоты полета, шары больше напоминали горошины. На самом деле диаметр существ мог достигать двух метров.
Появление караванов «воздушных шаров» означало, что разлом Оннако был совсем близок – минуты летного времени. Потом, через пару километров после разлома, пролегала узкая горная гряда, а за ней. вплоть до самой станции, тянулись густые, мрачные леса. Смотреть там уже было нечего – сплошной темно-зеленый ковер, очень напоминающий таежные массивы на Земле. Но разлом Оннако пропускать было нельзя.
Антон дал катеру команду снизиться на пятьсот метров и сбросить скорость в три раза, затем ткнулся лбом в боковой иллюминатор.
Внизу, в прозрачности воздушных потоков, изредка рассеянной дымкой случайных облачков, над пестрой зеленью долины, темными пятнами болот, буграми дикой поросли, неторопливо и даже в чем-то торжественно плыли вереницы шаров. Парили, движимые одним им ведомым инстинктом. Величественно летели, перебирались через разлом, чтобы спустя сотни километров к северу, медленно снижаясь и выпуская газ, опуститься на травы равнин. Упасть сморщенной отработанной оболочкой, истлеть на солнце и пустить корни, всосаться в материнскую твердь… И однажды дать начало новой жизни, что опять прорастет беззаботным пучком волокон – до грядущего сезона, до следующего рождения шара, рвущегося в небо…
Катер несся над разломом Оннако, и желтые горошины шаров
Он не стал надевать видеоочки, переключил трансляцию на один из мониторов информационной панели катера. И сразу увидел на экране возбужденное, сияющее лицо Ани.
– Антоша! – Она улыбалась во весь рот. – Я так скучала! Как твои дела?
– Лечу себе помаленьку. – Он тоже улыбнулся. В груди мгновенно потеплело. – Сейчас такие виды наблюдал – закачаешься. Я обязательно тебе покажу– Это надо видеть, клянусь.
– А что это?
– Миграция «воздушных шаров» называется…
– Ой, как интересно… Уже хочу посмотреть. А у нас перерыв пока. Уэйн всех распустил на десять минут.
– Вы уже вернулись с «Ока»?
– Ага… Там скукотища, хоть и озеро. Я думала, красиво будет… Тоже мне «дынное семечко»! Болото как болото, честное слово! Да еще налет этот коричневый по берегам. Гадость безумная!
– Все-таки полетите на «Слезы»?
– Да, полетим… Уэйн так хочет, его не переубедишь. Что ему эти «штормы»! Антон!..
Глаза ее расширились, и она зашептала, глубоко дыша:
– Антоша!.. Я не знаю, что со мной происходит… Я… Я думаю только о тебе! О нас с тобой… о том дне, когда мы были вместе!..
– Аня…
– Антон!.. Я не могу работать, понимаешь?! Боже мой!.. Все время думаю только о тебе! Я хочу быть только с тобой! Милый мой… Я даже иногда боюсь, Антон!
– Боишься?
– Я настолько сильно все ощущаю!.. Настолько сильно хочу быть рядом!.. Что мне кажется, что я не вынесу долго… не вынесу и умру!
– Ну что ты говоришь такое, Аня?!
– Я не знаю… Правда не знаю, что со мной происходит! Просто безумие какое-то… Прилетай скорее, прошу тебя! – произнесла она умоляюще. – Любимый мой! Антон… Если я не увижу тебя в ближайшее время, я сойду с ума!..
Он почувствовал, как по спине пробежал озноб.
– Аня! Аня… – заговорил он, ощущая внезапную сухость во рту. – Не говори ерунды! Мы скоро увидимся, я тебе обещаю!.. Я быстро улажу дела на «Саде» и вернусь! Слышишь меня?
– Я не смогу, не смогу… – Лицо ее вдруг исказилось от боли, и Антон испугался. Что-то глухо подступило изнутри и сдавило сердце.
– Анечка…
Она смотрела на него глазами, полными любви, отчаяния и слез.
– Боюсь… – прошептала она дрожащими губами. – Боюсь, что то, что меня переполняет… может меня разорвать… Я не выдержу, Антон… Я умру… – По ее щеке стекла слеза. – Совсем не могу без тебя… Ни минуты… Правда-правда…
– Не надо… – выдохнул он, слабея. – Не плачь, заклинаю!..
Что-то стало лавинообразно нарастать внутри и подчинять себе всю его волю. Даже освещение в кабине стало меркнуть.
– Подожди, Аня! – выкрикнул он, не слыша себя. – Я разворачиваюсь. Ты только потерпи!.. Анечка!.. Я сейчас… – лихорадочно заговорил он. – Я быстро!.. Не плачь! Ч-черт!..