Чувство капучино
Шрифт:
Однажды мне написал переводчик по имени Бруно, который помогал изучающим английский и итальянский, а сам иногда спрашивал что-то насчет русского и испанского. Письмо состояло из двух строчек.
sdrastvuy!
I like your choice of words!
У меня не было ни одной причины отвечать на это письмо. Ни единой. Ну что мне за дело до того, что какому-то незнакомцу нравится, какими словами я выражаюсь!
Но за окном лил дождь, работа была сделана, а ехать домой было еще рано – пробки только начинались. Поэтому я, неожиданно для себя, спросила его:
Where are you from?
Эта
Однако он ухватился за мой вопрос, и следующее письмо было уже подлиннее: Бруно – итальянец, но много лет живет в Лондоне, и у них стоит такая-то погода, а какая погода стоит в Москве? Он накануне варил себе макароны и включил на кухне телевизор, который вообще-то не смотрит. А там показывали репортаж из России, и его поразило, что все одеты в серое и никто не улыбается; интересно, почему?
Пришлось ответить и на это. Я и глазом не успела моргнуть, как мы стали переписываться каждый день, несколько раз в день, а потом обменялись телефонами и стали перезваниваться. Эта непринужденная болтовня меня ни к чему не обязывала и никак не напрягала. Мой разговорный английский стремительно совершенствовался, и это главное. Ну и, чего уж там, было очень приятно, что где-то на другом краю Европы человек, который никогда в жизни меня не видел, просыпался в пять утра, чтобы сказать мне по телефону «Dobraya utra, Nadyenka!».
Но я для себя твердо решила, что в нашем общении нет абсолютно никакой романтики. Поэтому, когда Бруно начинал говорить об отношениях и чувствах, я лишь хихикала и переводила разговор на другое. Дескать, мы только буквы и пиксели на экране, какая любовь, о чем ты, дорогой друг?
И тут я попала в примитивнейшую ловушку.
– Что же, – спросил он как-то раз, – если бы мы были лично знакомы, то это что-нибудь изменило бы? В такую любовь ты веришь?
– Ну конечно, – с легким сердцем ответила я, предварительно убедившись, что расстояние между Лондоном и Москвой составляет две с половиной тысячи километров. В абстрактную любовь я, конечно, верила, но вот в то, что незнакомый человек купит билет на самолет, получит визу, закажет дорогущую московскую гостиницу и прилетит со мной знакомиться, – это уж дудки. Я не такой наивный цветочек, чтобы верить в детские сказки про прекрасных принцев. Однако зачем ему об этом знать? И я вдохновенно продолжала: – Конечно, я верю в любовь! И когда-нибудь обязательно настанет тот день, когда мы встретимся, и я увижу тебя, и ты увидишь меня, и мы посмотрим друг другу в глаза, и…
Я не хотела терять ни малейшей возможности совершенствоваться в английском, поэтому собиралась еще долго распинаться на тему нашей будущей встречи, но неожиданно Бруно меня перебил.
– Этот день, – сказал он, – настанет в следующую пятницу, когда ты прилетишь на конференцию в Гамбург. Я тоже туда прилечу, уже купил билет. Ты же говорила, что у тебя будет свободный вечер?
…Черт, черт, черт! Как я могла быть такой легкомысленной? За несколько месяцев интернетно-телефонного общения я уже привыкла рассказывать ему все свои планы безо всякой задней мысли. И что теперь делать?
Конечно, можно было сказать ему прямо: не прилетай в Гамбург. Я не хочу тебя видеть. Но это было бы враньем. Мне было очень любопытно взглянуть на человека, с которым я так много общалась за последние месяцы. Часто ли на моем жизненном пути попадались люди, которые меня целиком и полностью понимали и одобряли? Тем более мужчины? Вот то-то и оно.
…Встреча получилась короткой и скомканной. Бруно оказался симпатичным, но очень маленьким человеком. А я, конечно же, по такому случаю прибавила к своим 175 сантиметрам каблуки. Мы отправились в ресторан, где я уселась на низенький диван, а он – на высокий стул. Стало чуть полегче. Обменялись подарками. Он мне подарил бутылочку оливкового масла и украшение на шею, а я ему – сборник русских пословиц с английским переводом.
Погуляли. Посмотрели на темный мокрый Гамбург. Поговорили о всякой ерунде. И всё, пришла пора расставаться. Никакого чуда не произошло. Никакой любви с первого взгляда, никакого ёканья в сердце – ничего, кроме обоюдной симпатии. Было совершенно непонятно, что с этой симпатией делать дальше.
И вдруг в аэропорту Бруно сказал совершенно будничным тоном:
– Надя, а давай поженимся!
Я, естественно, попыталась перевести все в шутку, но не вышло. Этот маленький человек был дьявольски серьезен. Жег мне сердце своими итальянскими глазами, похожими и на шоколад, и на уголь одновременно, и не хотел улетать без ответа. Погода была на его стороне: оба наших рейса, в Москву и в Лондон, задерживались. И мне совсем не хотелось его обижать – он же не сделал мне ничего плохого, зато сделал много хорошего.
Поэтому я ответила ему так: теоретически я бы, конечно, не прочь. Но как же это практически? У него работа в Лондоне, у меня в Москве. Квартирки у нас у обоих крошечные. Что мы будем делать, поженившись? Где жить?
И тут Бруно достал из кармана джокер.
– Мне моя работа осточертела, и Лондон тоже. У меня, – сказал он, – есть в Италии дом. Как это по-русски? – dacha, но жить в нем можно и летом и зимой. В деревне Триальда, это недалеко от Санремо. Четыре этажа, на втором этаже – камин. Ты будешь сидеть в кресле с бокалом красного вина и смотреть на огонь. Но это зимой. А летом ты будешь сидеть в шезлонге. Под оливой. Или под персиком. И смотреть на горы. С бокалом белого. Я тебя не тороплю, но ты все-таки подумай!
На том мы и расстались.
Позже Бруно клялся, что никогда не изучал нейро-лингвистическое программирование и вообще не знает, что это такое. Но, по-моему, это было именно оно: два неимоверно притягательных образа (камин-кресло-красное, олива-шезлонг-белое) немедленно поселились у меня в подсознании и стали оттуда вести подрывную работу.
Вот просыпаюсь я в семь утра. Пора на службу. И начинаю размышлять о том, что ведь в какой-нибудь другой жизни можно было бы спать до упора! За окном хмуро и пасмурно. «А в Триальде небось двадцать пять градусов!» – думаю я и, вместо того чтобы одеваться и красить глаза, лезу в Интернет. Двадцать семь и солнце. Еду на работу – естественно, не еду, а стою в пробке. И вспоминаю, что плотность населения в Триальде – два человека на квадратный километр. Смотрю на полку с вином в супермаркете и прикидываю, сколько оно стоит в Италии. Получается, что в пять раз дешевле. Или в семь.
На работе меня тоже стали одолевать навязчивые мысли: зачем я сижу в офисе? Отчего на мне строгий серый костюм в элегантную полосочку? Нужен ли человечеству этот график соответствия одних показателей другим показателям, который я должна изучить и подписать? А мне лично он нужен?
Все эти вопросы без ответов меня начали ужасно раздражать. И даже фитнес-клуб со стилистом Егором-зайкой и массажисткой Ёк перестал радовать: потея на беговой дорожке, я представляла себе, как гуляю по тенистой горной тропе.