Чувство Родины. Стихи и поэмы

Фирсов Владимир Иванович

8

Все те же звезды в черной мгле, В своем пространстве безвоздушном. Но знаю я: Они не равнодушны К рождению и смерти на земле. Я перед их величьем замираю, Ведь не случайно Миллионы лет Несли они, До срока умирая, На нашу землю свой далекий свет. Им нелегко, наверное, скиталось. Но заглянули В наш двадцатый век Свидетели того, Как жизнь рождалась, Как вырос в ЧЕЛОВЕКА Человек. Они в своем величии спокойны. Но почему-то думается мне, Они грустят, Когда пылают войны, И радуются Мирной тишине. Еще недавно, Грусти не скрывая, Они беззвучно плакали Вдали И тихо опадали, Застывая, На обелисках траурной земли… Им радостно Глядеть на нашу землю, На мир, Что нами выстрадан в бою. И каждая из них Покою внемлет, Как мы весной внимаем соловью. Им важно знать, Что мы — творцы и боги, Нам можно тайны доверять свои. Им важно, Что они не одиноки, Что с ними — люди, С ними — соловьи!

РЕСПУБЛИКА БЕССМЕРТИЯ

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ,

ПАВШИМ В БОЯХ ЗА СВОБОДУ И НЕЗАВИСИМОСТЬ НАШЕЙ РОДИНЫ.

Традиционная надпись на братских могилах

…Одни я в мире подсмотрел

Святые, искренние слезы —

То слезы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,

Погибших

на кровавой ниве,

Как не поднять плакучей иве

Своих поникнувших ветвей.

Н. А. Некрасов

Вступление

Моя история Не диво. И дивом разве объяснить Ее суровую правдивость, Где трудно Слово заменить! Она случилась в этом мире, Сложилась в эхо прошлых дней. Она, как дважды два — четыре. Проста Правдивостью своей. Я забывал о ней И снова Припомнил В траурной тиши. И к горлу подступило Слово, Похожее на крик души. Когда в безмолвную минуту Отяжелела Тишина, То взрывы скорбного салюта Напомнили, что есть война. Она идет. И будет длиться, Покамест нет путей иных. Но я никак не мог смириться, Что нет Гагарина в живых, Что волосы его льняные Не потревожит ветерок, Что не услышу я отныне Его смоленский говорок… Но — верьте мне или не верьте — Я с болью понял, Что опять К его такой нежданной смерти Недолго будем привыкать. Привыкнем в постоянстве зыбком, В заботах, в праведных трудах К отсутствию его улыбки, К названьям улиц в городах. Привыкли к смерти Комарова. Смирились все-таки. Смогли. Привыкли, как к раскатам грома, Как к уходящим с космодромов Ракетам — детищам Земли, Что нашу славу возносили К недосягаемым краям. И снова нужно боль осилить: От сердца горевать России По самым лучшим сыновьям. По тем, Которые безмерно Ее любили, И ушли Навек в Республику Бессмертья И стали совестью земли. Не дивом дивным и не чудом Дорога их озарена. Моя история оттуда, Из той республики она.

Глава первая

Звучат привычно, отдаленно Бои, прошедшие давно. Не всех героев поименно Нам, видно, помнить суждено. Их миллионы, Тех героев, Не покорившихся врагу, О ком мы думаем порою, Пред кем в неслыханном долгу, Кто шел в огонь Со школьной парты, С лугов, прокос не докосив… Моя история О парне, Каких немало на Руси. Им люди имена вверяли, Которые из века в век По-свойму олицетворяли Спокойствие озер и рек, Простор полей в ночных туманах, Тропинки в утренней росе. Антоны, Прохоры, Иваны… Да разве перечислишь все, Все имена, Где столько сини, Где столько света и тепла! Ну, вот хотя бы взять — Василий. И синь ясна, и даль светла. Я этим именем неброским Назвал героя прошлых дней, И да простит меня Твардовский При всей суровости своей. Василий… Пахнет сонной мятой. И холодком зари лесной. Василий! Тишина подмята. И на границе гибель брата. И дым над отчей стороной. Василий, Путь в бессмертье начат, Последний путь В твоей судьбе. Василий, Слышишь, мама плачет И причитает по тебе.

Первый плач матери

Уж ты, радость моя, Ой да последняя! Улетаешь ты От родных краев, От земли, где спит Батька родный твой, Где до встречи с ним Жить мне, маяться. Неспроста, знать, тебя Потребовали На чужую сторонушку Дальне-дальнюю. Города там, говорят, Белокаменны, Только ими любоваться Будет некогда. Навалилась на Россию, Нашу матушку, Ой, великая война Да кроволитная… Станут вас учить, Добрых молодцев, Приучать ко ружью Да казенному, Ко штыку Да ко вострому, Ко сабле Да ко быстрой. На часах стоять Да на минуточках, Повострей смотреть Ночьми темными, Почутчей слушать Ушми молодецкими, Побойчее быть Да поуверистей, Не сдаваться Ворогу поганому, Поганому Да лиховитому, Лиховитому Да ядовитому. Уж ты, дитятко мое, Ой да роженое! Не отдай же ты Фашисту распроклятому Ни одного лоскутка России-матушки. А уж мы да вам поможем Повыстоять, Отстоять поможем Да повытерпеть… Ой, земля, земля, Дела давние, Дела давние, Края дальние! Много вас, молодцов, Да уложено В тех краях далеких Да угроблеио — С молоду веку До середины веку! Учены вы да были рощены, Не заработали Гроба соснового, Гроба соснового Да савана белого. Не омыта ваша кровь горячая, Не закопаны вы Да во желты пески, Не надето на вас Платье чистое. Прострелены Да груди белые, Оторваны Ой да буйны головы…

Глава вторая

«Ни лоскутка России…» Где там! Врагу огни Кремля видны. В шинели серые одета Одна десятая страны. Ну что ж! Не привыкать России Держать пред будущим ответ… А вспомнят ли тебя, Василий, В тиши послевоенных лет? Не скажут ли На белом хлебе Юнцы возросшие в тепле, Что ты Придуман мной, Что не был, Что даже не жил на земле, Что это я идеи ради Сквозь ту окопную беду, Как на смотру, Как на параде, Тебя, красивого, веду? Так скажут те, кто, не надеясь На собственную правоту, Внесут в понятие «ИДЕЙНОСТЬ» Сомнительную широту. С той широтой Померкнут грани Меж злом и праведным добром. Ту широту и обэкранят И лихо выпишут пером. И молодым, не знавшим горя, Привыкшим к чувственным словам, Дадут слепую грусть по морю, По неоткрытым островам. Взамен армейских побратимов, Идей, что в смертный бой ведут, Дадут им парус бригантины, Маршрут сомнительный дадут. Бездумную тоску разбудят По легкой жизни, по тряпью. И кое-кто легко забудет, За что Василий пал в бою… Не знал он, что героем станет. А что он знал?! Да ничего. Он знал, что был Иван Сусанин За три столетья до него. Он верил в гром Бородина, Он песни о гражданской слушал И пел о девушке Катюше, Хмелея, словно от вина. Обычный парень, сын крестьянки, В семье возросший без отца, Он смело шел на вражьи танки И хороня друзей останки, В победу верил до конца. Был славным пахарем Василий, Солдатом был врагам на страх. Тысячелетие Россия Нуждалась в этаких сынах. И каждый был из них солдатом На протяжении веков. И в том земля не виновата, Она рожала мужиков. Рожала для трудов спокойных, Для самых мирных дел земли. Но ей навязывали войны! И пахари в солдаты шли. И каждый знал о том, что тело С душою не одно и то ж, Что Родина — святое дело: Умрешь, А вроде не умрешь. Так верьте, молодые, верьте В нелегкий путь своей страны, И в ту Республику Бессмертья, Что

возмужала в дни войны.

Глава третья

Эх, мама, мама… Меркнут дали. В глазах от пламени темно. На днях Орел с боями сдали, Но не сдаемся все равно. Война. Не привыкать к утратам. Идут жестокие бои. Ты верь, Я честно мщу за брата, За слезы чистые твои. Безлесье… Все как на ладони. Идем в пристрелянных полях. День изо дня друзей хороним. И спим, как кони, На ногах. Мне Костромщина наша снится. Ее леса… А здесь ни пня, Ни деревца, чтобы укрыться От перекрестного огня. Но думаю: минуют годы, Неся с собою тишину, Я выучусь на лесовода И разводить леса начну. И в этот край, Где волен ветер Творить, чего захочет сам, Войдет мой лес, широк и светел, Как ровня костромским лесам. И в черноземном этом крае, Что потемнел за дни войны, Березы песни заиграют Среди безбрежной тишины. И в том лесном разноголосье, Что сладко растревожит мир, Раздастся трубный голос лося, Идущего на брачный пир. Здесь будут чудо-урожаи, Коль зашумят, земли краса, Горячий воздух остужая И лютый ветер отражая, Земли краса — мои леса. Вот видишь, мама, размечтался. А всяко может быть. Война! Я надолго с тобой расстался, Но это не моя вина. Я на судьбу свою не плачусь. Пока перед тобой в долгу, Я верю, что вернусь. Иначе Я даже думать не могу. Прими сыновнее спасибо За все добро, тепло твое, За то, Что мне дала Россию И право Защищать ее! И не казни, что отступаем. Бывает, надо отступать. Мы горькой кровью искупаем Любую брошенную пядь. И как ты, мама, веришь в бога, Так верь и в то, Что я приду Живым к родимому порогу В победном радостном году. Когда он будет? Я не знаю. Но крепко верю в эти дни. Ну, вот и все. Прощай, родная, И для меня Себя храни.

Глава четвертая

И снова бой. И отступленье За беженцами след во след. Сегодняшнему поколенью Не знать печаль тех горьких лет. Не знать. И в этом наша сила. И ради этого Сквозь дым Глядела скорбная Россия, Себя доверив молодым. Была уверенна, спокойна, Когда к отмщению звала И, громко проклиная войны, Священной Эту Назвала. Война была священна! В этом Не усомнится даже тот, Кто, прилетев с иной планеты, Земли историю прочтет. Прочтет о том, как под грозою Страна возмездием жила. Война священна, Если Зоя, Не дрогнув, к виселице шла. Война священна! И Матросов Всем сердцем лег на пулемет… О, сколько русых и курносых Во имя жизни Смерть возьмет! Они уйдут в сырую землю, В рассветы, в травы, в дерева, До самой смерти Веря, Внемля Всей правоте твоей, Москва! А ты, Москва, Не за горами, А вот за тем резным леском… И снова с думою о маме Солдат склонился над листком.

Глава пятая

Боль притупилась. И в огне Я стал жестоким и упрямым. Я дрался На Бородине, Ты понимаешь это, мама. Мы отступили. Отошли. Но пусть в грядущем верят дети: Мы обесславить не могли Поля священнейшие эти. Под сень кутузовских знамен Мы с красным знаменем входили И честной кровью обагрили Святые кости тех времен. На тех полях российской славы, Насквозь пронизанных огнем, Погиб мой друг Садык Исламов, Я, кажется, писал о нем. Мы с ним делились Хлебной коркой, Одной бедой, Слезой скупой И вместе принимали бой В тот день, не выкурив махорки. В одной из вражеских атак Садык, от боли обессилев, Упал с гранатами под танк И громко крикнул: «За Россию!» Атаку мы отбили. Но Потом Прощай, Бородино. Мы шли к Москве. За шагом шаг. Холмы могил скрывала вьюга. А тот, предсмертный, голос друга, Он до сих пор стоит в ушах. Мы ждем приказа наступать. И на душе светлее стало. Жестокость русского металла Врагу придется испытать. Сердца солдатские запели. Я слышал от политруков, Что к нам на помощь подоспели Дивизии сибиряков. Плечом к плечу С Россией рядом Встают сыны одной страны. Здесь украинцы и буряты, Сыны Баку и Ферганы. Трещит мороз. Метут метели. Мы крепко держимся пока… Вчера участвовал в расстреле Солдата нашего полка. В его глазах мольба застыла. Стоял с поникшей головой. Ты знаешь, мама, горько было. Какой ни есть, а все же свой. Но тот налет сердечной муки Прошел, Когда прочли приказ. Как ни крути, он поднял руки, Он предал Родину и нас. Он вяло замер перед строем — Без звездочки и без ремня. А мог бы умереть героем, Но не от нашего огня. Но он поверил вражьим бредням, К тому же, шкура дорога… Не первый он И не последний, Кто верит в гуманизм врага, Кто счастлив выжить на коленях У камелька иных держав… И я стрелял без сожаленья, Прости мне, мама, Я был прав! Так и живем — от боя к бою. Покамест жив и невредим. Мне миг свидания с тобою, Хотя бы миг, необходим. Услышать бы твое дыханье, Припасть к теплу твоей груди. В рассвет, пропетый петухами, С крыльца родимого сойти. Пройти По костромским просторам, С горы в санях слететь легко… Но до свидания не скоро, И до победы далеко… Пора! Ветра полощут знамя. Ложится небо на штыки. «Ребята, не Москва ль за нами!» Кричат сквозь снеговое пламя Охрипшие политруки.

Второй плач матери

От соколика мово, Мово дитятки, Прилетело письмо, Письмо-весточка, Точно ласточка, Ой да залетная, Залетная Да развеселая. Веселиться бы мне, Да я плакала, Что не знама мне С детства грамота, Что не мне прочесть Мово дитятки Правду-матушку О житье-бытье. Но нашлись во селе Люди добрые, Дети малые да ученые. Уж смогли меня, Горемычную, Тою правдою Ой да порадовать. Уж и горько мне, Что черна война, Что в земле лежит Сын мой первенец. Не обмытый мной Да не убранный, Во тесовый гроб Не положенный. И уж радость мне, Что живой меньшой, Что врага он бьет, Помнит матушку, За меня стоит, Как за весь народ, За Москву стоит, Как за Родину. И уж плакала я Да за его дружка — За Садыка тово, Друга верного. По всему селу Его славила, В церкви Чистую свечку ставила. Сбереги, господь, Мово Васеньку От огня того Ой да фашистского, Не дай милому Соколеночку Опалить в огне Крылья светлые. Кто ж тогда меня Да порадует Добрым помыслом, Словом ласковым, Кто же высадит Во степях леса, Леса частые, Леса чистые! Сбереги, господь, Мое солнышко, Сбереги глаза Соколиные, Сбереги его Ноги резвые, Руки белые, Крылья крепкие!