Чувствую твою любовь
Шрифт:
Работники ресторана знали его и поэтому не стали останавливать, когда он вошел на кухню, где грохот, шум посуды, запахи еды, разговоры поваров смешались в одно целое. Он пересек ее и оказался в рабочем кабинете Егора.
— Как она?
— Нормально, — ответил Максим, пожал руку и опустился на диван в углу кабинета.
— Ты когда собираешься рассказать ей о себе? — спросил Егор, подписал последнюю бумажку, и облокотился об кресло, сложив руки на груди.
— Не знаю, — выдохнул он.
— Лучше думается на сытый желудок, — произнес Егор. Он по телефону попросил принести
— Что именно?
— Встречаешься ли ты с кем-нибудь?
— Банный лист и то совесть имеет, — выдохнул он и от усталости потер глаза.
Эти слова Егор пропустил мимо ушей.
— С ее братом-акробатом встретился?
— Да, — усмехнулся Максим. — Он просто переживает за нее.
— Постарайся успокоиться. Сейчас ты ничего не сможешь сделать. Полицейские этим уже занимаются, — успокаивал его Егор.
— Конечно, занимаются! С огромным рвением, — с сарказмом ответил Максим. — Особенно перед новым годом.
Через десять минут он немного успокоился. Им принесли еду на больших тарелках. Максим сел у рабочего стола Егора и сказал:
— Это слишком красиво выглядит, чтобы есть.
— Я передам повару, что ты только что лизнул ему зад, — добавил Егор и принялся за еду, бросив на него насмешливый взгляд.
— Сукин ты сын, друг, — добавил Максим и взял в руки вилку.
— Не более чем ты. Ешь, пока не остыло.
Было уже темно, когда Максим добрался до дома. Завтра вся страна будет отмечать новый год. Мысли снова закрутились вокруг Маши и детей. Особенно вокруг Маши. События развивались стремительно и одновременно непонятно. Он мог бы рассказать ей сегодня правду, когда услышал вопрос о детях. Но снова боялся ее реакции. Вдруг она не захочет его больше видеть? Как бы он к этому отнесся? Но рассказать все же придется. Тянуть больше нельзя.
***
На следующее утро Роман привез Машу до дома и спросил:
— Тебя на руках донести до квартиры или ты пожалеешь мою гордость?
Маша бросила на него вопросительный взгляд и вышла из машины, стараясь не хромать. Но все равно при каждом шаге боль отдавалась в ноге. Она увидела то самое место падения. По спине пробежал холодок. Она оглянулась на брата — он все понял.
— Не переживай. Постарайся все забыть.
Она, ничего не ответив, вошла в подъезд и снова насторожилась, когда уловила запах знакомых терпких духов. Матвей. Роман вошел вместе с ней в лифт и нажал кнопку третьего этажа. Как только двери лифта открылись, они увидели Матвея с букетом цветов у ее двери.
— Маша, открой дверь. Давай поговорим, — говорил молодой человек, прислонившись лбом к двери.
— Маша здесь, осел, — сообщил Роман.
Матвей обернулся и попятился чуть назад, когда увидел Романа и сразу улыбнулся, когда увидел Машу. Маша не разделяла с ним никакой
— Сюрпризы продолжаются, Машунь, — заметил брат.
— Я хотел поговорить с тобой без свидетелей, — почти запинаясь, произнес Матвей.
— Без свидетелей не получится, — вставил Роман и, сложив руки на груди, прислонился к стене.
— Я слышал, что ты родила детей, — начал Матвей и подошел ближе, чтобы вручить цветы.
Маша сравнила их с гортензиями и поняла, насколько жалко выглядят цветы от Матвея.
— Цветы подаришь своей жене. Дети не твои, — выдохнула Маша. — Просто исчезни.
— Нет! Сначала мы поговорим. Я хочу, чтобы ты ко мне вернулась и …
— Ты вздумал здесь представление устраивать?! — рассердился Роман. — Я всю ночь не спал, пытаясь найти одного ублюдка. — На выход! Маша, зайди домой, а я немного потолкую с ним.
Маша краем глаза уловила момент, когда Роман, схватив его за локоть, спускал вниз по лестнице.
— Мне нужно с ней поговорить, — вырывался он, но Роман настойчиво гнал его вниз.
Маша закрыла за собой дверь и встретила Людмилу.
— Добро пожаловать домой, Машенька. Дети еще не проснулись.
Оказавшись в знакомых стенах и почувствовав запах молочной каши, она улыбнулась и спросила:
— Дети сильно беспокоили вас ночью?
— Нет, — махнула рукой няня. — Я начала рассказывать им о своей жизни, они заскучали и заснули.
Вошел Роман и тихо прикрыл за собой дверь.
— Вроде, он все понял и больше не вернется, — сообщил Роман и достал из кармана деньги. Две купюры он вручил Людмиле. — Спасибо, что побыли с детьми.
— Но здесь очень много, — запротестовала няня и попыталась вернуть ему деньги.
— Оставьте. Купите себе на новый год подарок.
Маша не стала влезать в разговор и закрылась в ванной. Пытаясь смыть больничный запах, она долго подставляла плечи струям теплой воды, пока кожа не покраснела. Маша выключила воду и вышла из душевой кабинки. Прежде, чем одеться, она провела рукой по запотевшему зеркалу и посмотрела на себя. Мокрые пряди волос прилипли к плечам, бледный цвет лица, но румяные благодаря пару щеки. Ее взгляд опустился дальше вниз по шее и остановился на шраме от кесарева сечения и пару растяжках на животе. Шрам был еще красным и при сильном надавливании немного болел. Синее пятно еще долго будет красоваться на бедре. Ее взгляд вернулся к груди, которая чуть-чуть уменьшилась после беременности.
— Маша, завтрак остынет, — напомнила ей Людмила через дверь. — Дети скоро проснуться.
— Выхожу.
Она надела белье, халат и открыла дверь. Пар еле заметным клубом вышел в коридор. Она пошла на кухню и заметила Романа, который уплетал кашу.
— Старайся сегодня не выходить на улицу, — с серьезным тоном сказал он. — Я жду звонка от одного человека, который постарается найти вчерашний внедорожник. Не мог же он раствориться.
— А если его не смогут найти?
— Значит ты еще в опасности, — ответил Роман и доел кашу. — Я вернусь домой и немного вздремну. Не спал всю ночь. Людмила, спасибо за кашу, — бросил он на ходу, выходя из квартиры.