Чужак из ниоткуда 4
Шрифт:
— Телом, — повторила она. — А душой?
— Постоянно об этом думаю, — признался я.
— И что надумал?
— Как бы попонятнее…
— Эй! — воскликнула она возмущённо. — Я не ребёнок!
— Ни в коем случае, — заверил я её. — Когда я говорю «попонятнее», то имею в виду без зауми, чтобы и самому всё ясно было. Вот смотри. Это как… Москва и Кушка.
— Что? — удивилась она.
— Я живу в Москве, люблю этот город и уже москвич. Но и Кушку я люблю, всегда о ней помню и при случае всегда могу с гордостью заявить, что я кушкинец. Понимаешь?
— С трудом, — призналась она. — Я родилась в Москве, выросла здесь и никуда надолго из Москвы
— Вот когда уедешь и полюбишь другое место как Москву, может быть, поймёшь. Тебя тяготит, что я в какой-то мере инопланетянин?
— Меня?! Да по фиг, вообще, — она неожиданно перешла на подростковый язык. — Наоборот, кайф. Во-первых, ни у кого нет таких знакомых парней. Пусть завидуют! А во-вторых, ты правда классный и сразу мне понравился, ещё в школе. Вот.
— Спасибо, — искренне сказал я. — Это дорогого стоит, правда.
Мы проболтали ещё минут сорок. Я узнал, что в издательстве «Молодая гвардия» скоро выходит её первая книга стихов, с чем искренне поздравил. Невероятное достижение для пятнадцатилетнего поэта, если кто понимает. Сам рассказал о «Горном эхе» и о том, что, скорее всего, нужно будет лететь на Луну.
— Как это — на Луну? — она даже рот приоткрыла от изумления.
— На ракете, как же ещё, — улыбнулся я. — Я же космонавт, не забыла? Кушка и Москва. Гарад и Земля. Инженер-пилот нуль-звездолёта «Горное эхо» Кемрар Гели и советский студент Сергей Ермолов. Я же в Бауманку поступил, знаешь?
— Откуда ж мне знать, — вздохнула она. — Вывалил на меня, бедную, сразу всё, теперь переваривать буду несколько дней, — она заметила, что я поглядываю на часы. — Иди уже, торопыга. И смотри, звони. А то обижусь. Нет никого страшнее в этом мире обиженной женщины-поэта. Так и знай.
Ну уж сразу и женщины, подумал я. Хотя…
— Верю, — сказал. — Позвоню обязательно.
Она царственно подставила щёку и в момент поцелуя чуть повернула голову так, что он пришёлся на край губ.
Мороженное с клубничным сиропом.
В самолёте я думал о Кристине Найдёнове и Наташе Черняевой. Со этими девушками меня связывали отношения, которые испокон века связывают парней и девушек, мужчин и женщин. Отношения, которые при других обстоятельствах, вероятно, могли бы перерасти в настоящую любовь, но не переросли.
Наташа старше меня нынешнего на пять лет. Это оказалось много, и в какой-то момент она решила, что синица в руках лучше журавля в небе — вышла замуж, родила ребёнка и стала жить обычной жизнью советской женщины: работа, муж, ребёнок, стирка-готовка-уборка. Что ж, это был её выбор.
Кристина. Старше меня на три года. Всё было отлично, кроме одного. Наши отношения нельзя назвать любовью. Нам было хорошо в постели (во всяком случае я искренне надеюсь, что ей со мной было хорошо), и мы неплохо справлялись с бытом.
«Как говорят, инцидент исперчен. Любовная лодка разбилась о быт», — писал когда-то Владимир Маяковский. В нашем случае, повторю сам себе, с бытом проблем не возникало (чаще всего бытовые проблемы связаны с нехваткой денег, а денег мне-нам хватало с избытком). Да и со всем остальным тоже. До определённого момента.
До какого?
Вероятно, я действительно уделял ей мало времени. Мало интересовался её успехами в институте и на фехтовальной дорожке. В тот же театр не водил. Хотя мог бы, — слово Любимова, что билеты на Таганку мне обеспечены пожизненно, уверен, в силе. Чёрт возьми, я мог бы её познакомить с Высоцким и Золотухиным! С Аллой Демидовой! Но — нет.
Эй, сказал я себе. Признаемся честно, Кристина не особо любит театр.
Архитектуру, правда, любит и понимает — это да.
Ну да бог с ним, с искусством, это не главное. Главное всегда в другом.
Может быть, стоит вернуться из Крыма, найти её, извиниться и попробовать начать всё с начала?
А за что извиняться?
За то, что не рассказал ей, кто я такой?
Не чувствую за собой вины, если честно. Значит, не за что извиняться.
Может быть, сегодняшняя неожиданная встреча с Татьяной — это знак, подумал я. Давай, давай, уговаривай себя. Нашёл знак, тоже мне. Ей пятнадцать лет, повторяй это себе почаще! Девчонка ещё совсем. И вообще — поэтесса. А поэтессы, как известно, слишком восторженны и ветрены… Снова не об этом думаю. Таня Калинина вообще не может пока рассматриваться в качестве подруги жизни. Несмотря на то, что уже заметно выросла, похорошела и осталась при своём таланте, начитанности и уме. Отличная девчонка, ничего не скажу, но пятнадцать лет — это пятнадцать лет. Нельзя. Даже, если бы влюбился. А я не влюбился. Надеюсь…
Проснулся я, когда самолёт коснулся шасси бетона аэродрома в Симферополе. Надо же — уснул незаметно. Вроде и спать не хотел. Значит, хотел. Только не осознавал. И то сказать — последнее время сплошные нервные нагрузки и тысячекилометровые перелёты. Вот организм и нырнул в сон, как в лучшее средство для восстановления. То-то чувствую себя отлично! Я вспомнил, что и в Москве перед вылетом чувствовал себя отлично и засмеялся. Шествующая мимо стюардесса, приостановилась и задержала на мне взгляд. Действительно, сидит молоденький парнишка и смеётся невесть чему.
— Всё нормально, девушка, — подмигнул я ей. — Мы хорошо долетели, мягко сели, и за иллюминаторами Крым! Это ли не причина для радости? Моя благодарность экипажу и лично командиру корабля. Скажите, Сергей Ермолов благодарит.
— Вы — Сергей Ермолов? — глаза стюардессы расширились. — Тот самый? Ой, простите, я вас не узнала сразу.
— Это хорошо, — сказал я. — Чем реже меня будут узнавать, тем лучше для всех.
Вместе с двумя охранниками (Бориса и Антона сменили новые ребята) и другими пассажирами я спустился по трапу. Сияло крымское солнце. Две чёрные «волги» ждали неподалёку.