Чужак из ниоткуда
Шрифт:
В СССР, как я успел заметить, достать можно было многое. При вечном дефиците товаров народного потребления искусство доставания необходимого приобретало национальные масштабы. Равно как и умение советского человека починить всё на свете из подручных материалов и всё на свете сделать. Но золото… С золотом было сложно.
Выход нашёл дядя Юзик.
— Учтите, — сразу предупреди он ещё в среду, когда мы только посвятили его в свои планы. — Сам я там не был. Только слышал. Но слышал от человека, которому доверяю. Мы воевали рядом. Под Прохоровкой я его лёгкий Т-70 от «тигра» спас. Влепил фашисту в корму бронебойным, когда тот уже орудие навёл… Ладно, потом
— Для нас же работаешь, — сказал дед.
— Вы — семья, — серьёзно сказал дядя Юзик. — Даже больше, чем семья. Мы вам жизнью обязаны. Я и Фира. Бикицер, вы ещё долго будете меня перебивать? В горах он нашёл золото. В наших горах.
— Я знаю, что золото у нас в Узбекистане добывают, — сказал дед. — Но чтобы вот так — пойти и найти?
— Он геолог. Знает, как искать. Самородное золото по ручьям можно найти, что с гор текут после дождей. По старым руслам нужно искать. Но не в самих руслах, а внизу, у естественных запруд. Там, где оно может застрять. Ну, копнуть, нужно, конечно, не без этого, на поверхности оно валяться не будет, хотя он говорил, что в редчайших случаях может быть и на поверхности. Как бы то ни было, он нашёл. Очень деньги были нужны. Просто позарез.
— И он рассказал тебе, где именно нашёл?
— Да, — сказал дядя Юзик. — Рассказал. Это была часть платы за мою работу. Я всем своим старым еврейским сердцем чувствовал, что эта информация мне когда-нибудь пригодится.
— Старое еврейское сердце тебя не обмануло, — сказал дед. — Но у меня вопрос…
— Умер он, — сообщил дядя Юзик. — В прошлом году умер. Болел, не помогли ни пенёндзы, ни ксёндзы [38] , как твоя Зина любит говорить. Так что никто про это место не знает.
38
Деньги и попы (польск.)
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Золото. Два фронтовика и один инопланетянин. Пуля, нож и саперная лопатка
Мы шли по извилистому распадку уже почти два часа.
Узбекское жаркое солнце, которое в этом смысле мало чем отличается от туркменского, ещё не набрало полную силу, но уже припекало изрядно, и я не пожалел, что взял с собой защитную солдатскую панаму, — в Кушке её носили не только солдаты, которым она была положена по форме вместо общепринятой в других местах пилотки, но и многие пацаны. Удобная и практичная вещь. Что касается моего деда и дяди Юзика, то они прикрыли головы почти одинаковыми летними парусиновым кепками.
Дедов BMW мы оставили в горах — так, чтобы с грунтовой дороги его не было видно. Машин здесь практически не было (пока ехали не встретили ни одной), но бережёного бог бережёт, как любят говорить русские. А небережёного конвой стережёт, — добавляют некоторые. Вторую часть поговорки придумали те, кто прошёл через тюрьмы и каторги, а таких здесь немало. Ох, немало. От сумы и от тюрьмы не зарекайся — ещё одна часто употребляемая поговорка. То бишь, всегда будь готов к крайней бедности и тюрьме. Кто-то может подумать, что в этом проявляется чуть ли не рабская покорность
Нет, здесь другое.
Скорее, эдакий пофигизм, всегдашняя готовность к любым переменам и философское к ним отношение. А также способность быстро приспосабливаться и выживать в любых условиях. Как иногда говорит мой дед, нам, татарам, всё равно: что водка, что пулемёт, — лишь бы с ног валило.
За нашими плечами — брезентовые походные рюкзаки. Не слишком удобные, надо будет при случае озаботиться и сшить для себя получше, из того же парашютного шёлка.
Но это потом, а пока и эти сойдут. В рюкзаках — палатка, еда, вода, спички и всё необходимое для рыбалки с ночёвкой. Кроме складных удочек, спиннинга и закидушек, которые остались в машине.
На поясе дяди Юзика — охотничий нож в кожаных ножнах. В моём рюкзаке — сапёрная лопатка в чехле. У деда в руках компас. Дядя Юзик подсказывает дорогу, сверяясь с ориентирами.
Справа и слева высятся склоны гор, покрытые уже начавшей выгорать травой и кривоватыми деревьями — большей частью саксаулом, которого полно и в Кушке. Кое-где видны скальные выступы; под ногами часто попадаются камни, а иногда и выбеленные солнцем кости животных.
Я не геолог, но вижу, что мы идём вверх по высохшему руслу реки. Во время сильных дождей, которые здесь, пусть и редко, но бывают, потоки воды стекают сюда с окрестных гор, и вода устремляется ниже.
— Вот он, смотрите! — воскликнул дядя Юзик, протягивая руку. — Не соврал мой товарищ. Значит, скоро придём.
— Бывает же такое, — сказал дед, глядя на выход скалы справа от нас, напоминающий мужской профиль с усами. — Здравия желаю, товарищ Сталин! Вот где свиделись. Что, Юз, неужто твой тёзка укажет нам верную дорогу?
— Сомневаетесь в товарище Сталине, гражданин Ермолов? Напрасно, напрасно.
Дед рассмеялся, но как-то не слишком весело.
Мы прошли под «товарищем Сталиным» (скальный выход, обработанный дождями и ветрами и впрямь напоминал профиль Иосифа Виссарионовича). Здесь распадок повернул направо, и ещё через триста метров мы увидели запруду.
Когда-то с гор сорвался громадный валун и несколько крупных камней. С собой они притащили обломки саксаула, землю, более мелкие камни. Всё это кучей улеглось внизу на пути воды. Вода не замедлила появиться во время очередного ливня, но кучу не размыла, а, наоборот, укрепила, поскольку принесла с собой ещё камней, веток и песка, которые там и застряли.
Постепенно валун врос в землю на новом месте, и вокруг него образовалась самая настоящая запруда. Если бы река текла постоянно, то здесь, возможно, возникло бы озерцо. Но река была временной, рождалась вместе с дождями и умирала, как только в свои права вступало безжалостное среднеазиатское солнце.
— Это должно быть здесь, — сказал Юзик. — Всё совпадает — естественная запруда сразу за товарищем Сталиным.
Мы дошли до запруды, сняли рюкзаки, попили воды и принялись за дело.
— Вы копайте, — сказал дядя Юзик, — а я костром и обедом займусь.
— Давление? — спросил дед.
— Есть маленько.
— Съешь таблетку и не напрягайся.
— Уже.
— Вечером погляжу, что вашим давлением, дядя Юзик, — пообещал я, доставая сапёрную лопатку. — Но сразу могу успокоить, что ничего серьёзного там нет, я бы уже заметил.