Чужак
Шрифт:
— Ты бывал тут?
— В Киеве? Нет. Но знал немало славян в Константинополе. Итак, он и впрямь служил в столице мира. И вот пришел к нему.
Говорит, что звал его князь. Когда? Ах, как трещит голова…
— Олаф, разберись.
Ярл пришел через полчаса. Застал князя лежащим на покрытой шкурами лавке в отдаленной избе. Стал говорить, кого из дружинников ранил князь, кого убил. Такое уже бывало, и, чтобы замять дело, Дир отдавал распоряжения позаботиться о жертвах, похоронить богато, щедро расплачивался с родней за погубленного, одаривал раненых. Обычно ему сходило это с рук. Местные смирялись, но все равно бродило недовольство. Оттого Дир сам опасался этих припадков.
Чтобы отвлечься,
— Он утверждает, что ты сам некогда его на службу звал. Не знаю, верить ли. Ох, чует мое сердце…
У него всегда сердце что-то чуяло. А вот Диру было любопытно. Велел кликнуть пришлого. Сам уже подумывал: хорошо, если бы варанг и впрямь на службу пришел. Тогда у него в дружине был бы витязь, прошедший выучку в Царьграде, знающий приемы ромейского боя.
Когда тот вошел, князь только кивнул. Незнакомец расстегнул под горлом ремешок шлема, обнажил голову. Ясное дело — северных кровей. И молодой, да еще смазливый — чувственный пухлый рот, нос небольшой, аккуратный, светлые волосы стянуты сзади косицей. Вот только в повадке, во взгляде осторожном чувствуется нечто опытное, опасное, почти хищное. И еще показалось Диру в лице пришлого варанга что-то знакомое.
— Удачу ли пытаешь, чужак?
— Можно и так сказать. А может, вспомнил, как некогда ты, князь, звал меня к себе, обещал милость оказать, если прибуду в Киев.
У него был странный глухой голос, с хриплыми интонациями. Такой матерый голос очень не соответствовал столь смазливой физиономии. И еще подивило Дира то, что незнакомец перешел на славянский. Хотя на ромейской службе немало славян, мог и выучить, если хыст [97] к языкам имеет.
Между тем незнакомец снял с руки перчатку и показал перстень на среднем пальце. Камень овальной формы, удерживаемый оправой в виде змеящегося дракона, сверкнул алым. Дир нахмурился, припоминая. Ведь это некогда его был рубин. Диру всегда нравились алые камни. И вдруг вспомнил. Поглядел на молодого варанга, чуть улыбнулся.
97
Хыст — способность, талант.
— Ну что ж, здрав будь, этериот из Херсонеса. Пришел-таки. Чем же не по тебе была сытная служба у ромеев?
— Сытная, потому и пришел. Жиром не захотел обрастать. — Дир засмеялся, окидывая чужака цепким взглядом. Разжиреть опасался — ха! Что-то непохоже. Стоит такой поджарый, жилистый, в кости неширокий, но крепкий, упругий. В воспоминаниях, правда, он более кряжистым помнился. Да память может и подвести.
— Как величать тебя?
— Торир Ресанд.
Ресанд — означает странник. Но для викинга — хорошее прозвище.
— И ты готов служить мне?
— Готов, если вновь не кинешься берсерком. — Князь захохотал.
— Дир Киевский добро не забывает. А то, что смог со мной справиться, — уже отличным витязем тебя показывает. И я тебя сразу полусотенным сделаю. Будешь свою дружину иметь, сытно есть, сладко спать. Но и ты — уговор — обучишь воинов ромейскому бою. Мои люди — все славные витязи, но если подучить… Ты «черепахе» их сможешь обучить? Фалангой ходить?
Торир не ожидал такой удачи. Был ли Дир столь благодарен или нуждался в опытных командирах — не знал, да только понял, что сможет развернуться при Дире.
Дело чуть не испортил Олаф. Как услышал, что князь чужака сразу над полусотней ставить собирается, помрачнел. На Торира поглядывал настороженно, к голосу его прислушивался.
— Какое копье [98] дашь
— Над людьми Фарлафа поставлю. Фарлаф ни в одном последнем походе себя не проявил, вот пусть его молодцы и получат нового старшого. Может, тогда толк будет.
— Фарлаф? Гм. Может, и так. Да только, княже, обычай есть обычай. Ты никого не берешь в дружину без пробного поединка, пусть же и чужак этот…
98
Копье — воинское подразделение, отряд.
— Разве того, что он со мной совладать сумел, недостаточно?
— Ну, как знаешь. Да только у Фарлафа не те люди, чтоб смириться.
Торир старался не глядеть на Олафа. Уже понял, что тот что-то заподозрил. Но что? Может, обычная подозрительность? И Торир тоже высказался за пробный поединок, дескать, раз даешь мне людей, они должны видеть, на что я способен.
Олаф вышел. А когда вернулся, сказал, что Фарлаф сам вызвался выйти против чужого.
Воины собрались на плацу. Торир разглядывал того, чье место теперь ему предстояло занять. Ясное дело — выходец с Севера. Коренастый, крепкий, светлая борода косицами заплетена, сам сурово глядит сквозь прорези наличия круглого шлема. По его движениям, по тому, как спокойно вынул меч, как неторопливо надевал на руку ремень щита, в нем угадывался опытный боец. И чем он не угодил Диру? А вот его люди, видимо, за старого главу стоят.
— Покажи этому варангу, как сражаются в Киеве, Фарлаф. А то ишь — прилетел соколик и сразу на место старого орла метит.
По знаку Олафа воины образовали круг.
— До первой крови, — велел Олаф.
Почуяв воинскую потеху, воины развеселились, кое-кто и об заклад биться стал, делали ставки. Все знали, как хороша ромейская выучка, да только и Фарлаф мог себя показать.
Начиная схватку, Фарлаф по варяжской традиции дважды ударил мечом о щит. Торир, отсалютовав мечом, встал в привычную у ромеев стойку. Видел, как Фарлаф мягким шагом двинулся по кругу. Торир стоял, заслоняясь щитом. На Фарлафе была длинная, до колен, куртка бычьей кожи, вся в бляхах, с разрезами на бедрах. Щит его имел острый шип посредине, меч… Хороший меч. Торир это сразу понял, едва оружие схлестнулось. И сам перешел в наступление. Наскочил так, что Фарлафу пришлось отступить, потеснив кольцо зрителей. Но, сделав несколько выпадов, Торир прекратил нападение, отступил, словно давая возможность напасть викингу.
И Фарлаф напал. Бил стремительно, так, что Торир еле успевал обороняться. В какой-то момент, когда лезвие скользнуло по лезвию и противники сошлись так близко, что крестовины их рукоятей сомкнулись, лица соперников оказались совсем близко. Оба еще даже не запыхались. И тут чужак сказал прежнему главе полусотни:
— Знаешь, что главное, Фарлаф? Не тянуть бой, а оставить противника без меча.
Он резко отскочил, ударил сверху, но Фарлаф успел подставить клинок и в тот же миг меч Торира с лязгом скользнул по клинку противника, словно обвил стремительным движением, и зацепил оружие викинга под рукоять. Рванул — и меч Фарлафа взмыл в воздух.
Зрители ахнули. Фарлаф ошеломленно глядел, как его вращающийся меч, описав дугу, рухнул на гравий двора. На миг воцарилась тишина. Ведь Фарлаф слыл превосходным рубакой. И вот этот чужак, даже не доведя до настоящего боя, легко обезоружил его.
— Ромейская школа, — молвил кто-то уважительно.
А Дир смеялся. Вот какого командира я вам даю, говорил радостно. Но в этот миг его отвлекли сторожевые на заборолах, объявившие, что к Самватасу скачут люди из Киева.
Торир остался среди своих людей. Своих, которые еще не были своими. И вряд ли ими станут, если учесть, с чем заслан наворопник.