Чужая душа - потёмки

Романовская Ольга

— Готовитесь к апрельским семинарам? — раздался за спиной голос магистра. — Ничего, демонолог у нас хороший, объясняет понятно, на экзаменах не валит.

Обернулась и обомлела — Лазавей действительно принёс поднос с чаем и печеньем.

— Прошу! — магистр указал на чашки с дымящимся напитком. — Чай на травах, сборы не местные.

— Спасибо, — искренне улыбнулась я и робко присела в кресло.

Лазавей протянул мне одну из чашек, взял вторую и устроился на подлокотнике кресла. Подул на чай, обмакнул в него печенье

и отправил в рот.

— Тоже сладкое любите? — ко мне вернулась былая смелость. Чай, к слову, вкусный.

— Почему тоже?

— Алоис Ксержик его очень ценит.

— Увы, не разделяю его пристрастий, просто не ужинал, а в доме ничего другого нет.

Эх, знала бы, сготовила бы ему чего-нибудь на студенческой кухне. Ну что это за еда для здорового мужчины-мага: печенье с чаем! Так жадно ест, что смотреть жалко!

Лазавей сполз-таки с подлокотника на сиденье, но только чтобы положить на колени тарелку. Тут я не выдержала, заявила, что никакого разговора не будет, пока магистр нормально не поест, и устремилась на кухню.

Да, негусто! Конь давно не валялся, хотя чашки, ложки, миски в полном порядке — чистые, разложены по полкам. Ладно, глянем, что есть в кладовой, а потом — по обстоятельствам.

— Агния, — Лазавей стоял, упершись руками в дверной проём, — хватит дурью маяться! Не умру я, право слово! Обед был плотный, никого никуда перемещать в пространстве не предвидится, так что хватит и печенья. Вы моя гостья, а выходит, будто служанка.

Отмахнулась, по-хозяйски распахнула дверцу и оценила содержимое полок. Похоже, преподаватели Академии питаются исключительно духовной пищей. Может, в леднике что отыщется?

— Агния! — Меня ухватили за предплечья, приподняли от пола и оттеснили от кладовой. — Спасибо за заботу и всякое такое, но вы перебарщиваете. Чай остынет.

Мне показалось, или за фразой скрывался намёк, что нечего мне делать на чужой кухне, лезть в чужую жизнь? Так или иначе, Лазавею не нравилась моя бурная деятельность. Если сначала его тон был смешлив, то теперь стал серьёзен, в нём проскальзывали сердитые нотки. Видимо, следующая стадия — сообщение открытым текстом, что мне пора уходить, раз не умею соблюдать иерархию.

Я объяснила желание накормить магистра заботой о здоровье преподавателя, добавив, что точно так же поступила с любым другим человеком. Лазавей молчал и не спешил отпускать. Искоса глянула на него: хмурит брови. Плохо дело, если не включу дурочку, смело могу идти в ближайший трактир и напиваться до гоблинов в глазах. Ворота, конечно, заперты, но у меня друг — боевой маг, найду и возьму собутыльником. Главное, в одной постели утром не проснуться. Нет, Лаэрт, он хороший, только второго раза наша дружба не перенесёт.

Воспользовавшись тем, что магистр держал некрепко, вывернулась и потянулась к леднику — должно же там быть что-то? Сейчас быстро сварганю ужин и расскажу о Школе иных. Кстати, есть у нас общая тема для разговора — Маргарита. Ничто не сближает людей, как беседа о приятных и знакомых обоим вещах.

— Агния, я не дурак, можете не лгать, — голос обжигал холодом и ставил на место. Точно таким же тоном Лазавей разговаривал со мной на первой лекции. До чего же у него долгая память! С виду — такой милый, а внутри… Тшольке в своё время предупреждала, а теперь я сама убедилась.

Вздрогнув, покачнулась и едва не упала в подпол. Зато сердце ухнуло в демоновы круги и там и осталось.

Ладони вспотели. Я боялась обернуться: не нравился тон голоса магистра — серьёзный, официальный. Ой, Марра, устроит он скандал! И если бы женский, где покричишь, посуду побьёшь — и всё. Тут-то к другому дело шло: к потере доверия и шанса понравиться вновь, новой отработке на практике, незачёту и визиту на ковёр к ректору. Если честно, больше заботило то, что я никогда-никогда не смогу стать близка Лазавею.

Хорошо утешаться, когда тот, кого любишь, не встречается тебе десятки раз за день, если не слышишь его голос, не сдаёшь ему зачёты и экзамены. Я с ума сойду от такой пытки!

— О чём вы? — тихо пискнула я и поднялась с колен. Опустила глаза и бочком попыталась проскользнуть мимо Лазавея — не позволил, выставив руку, остановил.

Вот оно, сейчас начнётся! А я так готовилась, так ждала этого вечера, так старалась, заботилась — и всё заботой же и испортила. Хоть в Ишбар поезжай, садись напротив Алоиса и проси эльфийского самогона. Что-то подсказывало, что Ксержик не только им напоит, но и совет какой-то даст. Только не хочу в своей слабости признаваться, позорно бежать к отцу под крыло.

— О ваших целях. Вернёмся в гостиную, поговорим.

Ноги отказывались слушаться: я опасалась услышать то, чего боялась больше всего на свете. Сейчас магистр выставит меня вон, заявив, что я ему не нужна и противна. И это ещё лучший вариант. Худший — позорное исключение из Академии за домогательства. Буду стоять перед рядами студентов, а Тшольке с упоением расписывать, как я ещё в Омороне позволяла себе немыслимые вольности.

Лучше волчий билет, чем общественная порка. А вообще, всё лучше, чем быть отвергнутой Лазавеем.

Губы задрожали, сложившись в плаксивую гримасу. Чувства — зло, без них всё легко и просто.

— Агния, чай стынет, — видя, что я не тороплюсь двинуться с места, напомнил магистр.

Кивнула и деланно спокойно вернулась в гостиную. По дороге решила, что унижаться не стану, чести не уроню, уйду с высоко поднятой головой. А напоследок выскажу Лазавею всё, что о нём думаю. Если не исключат, Академию не брошу, с головой уйду в учёбу и стану магом. В прошлый раз меня спас демонический — что ж, продолжу изучение. За компанию и теорию колдовства освою, со всеми его импульсами, разными видами энергии и средами. Сдам на 'десятку', назло магистру.