Чужая душа - потёмки
Шрифт:
— Ты застал меня врасплох, — чуть отодвинулась, раздумывая о путях отступления. Выполз из лаборатории на мою голову!
— Вот так?
Паршивец обнял меня и поцеловал. Я пыталась вырваться, но Липнер прижимал всё крепче, ласкал спину. Его губы настойчиво прижимались к моим, побуждая подчиниться. Мужественно терпела, понимая, что иначе придётся пуститься во все тяжкие: не остановится алхимик, особенно если кровать рядом.
Да и мне тяжеловато будет при условии бойкота мужа. Признаться, посещали иногда всякие фантазии… Помнится, во время беременности едва Лаэрта не изнасиловала.
Оттолкнула алхимика и встала, оправив блузу.
— Я замужем, и это не пустой звук, — громко и чётко сказала, обращаясь к разочарованному алхимику. — И изменять мужу не собираюсь.
Да, именно так. Слабость слабостью, но матери краснеть за меня не придётся. И понятия верности и совести никто не отменял.
Липнер, похоже, обиделся. А я предупреждала. И Юлианна предупреждала.
Чтобы как-то подсластить пилюлю, сказала, что он хорошо целуется, и вечер выдался отменный, хорошо посидели.
Алхимик поднялся вслед за мной, подошёл и положил руки мне на плечи. Пальцы скользнули вверх по шее, к щеке. Я аккуратно убрала их и твёрдо сказала: 'Нет'.
— Агния, ты мне очень нравишься, — упавшим голосом заявил Липнер и с вызовом добавил: — А мужа ты не любишь.
— То есть как, не люблю? — даже опешила от такой наглости, проворонила, как он снова сгрёб меня в объятия и заглянул в глаза.
— А так. Любящие жёны с парнями не целуются и в разлуке долго не живут.
Молча влепила ему пощёчину, пожелала спокойной ночи и хлопнула дверью. А на душе скребли кошки, будто и вправду что-то плохое сделала. Вспомнился Хендрик, его губы, руки, поцелуи… Как же соскучилась! Вот бы оказаться в нашей спаленке, тесно прижаться, уткнуться носом в его шею…
Улыбнулась, вспоминая, как он из-за меня от злющих псов мельника бегал. А всё я, бедовая, хотела любовь его проверить, подвига в виде украденного горшка, требовала. Глупая была.
Как там мой зеленоглазик, как там Марица? Благослови обоих Марра. Самые близкие и дорогие на свете человечки. И пусть Хендрик называет меня дурой, часто не понимает, отпускает обидные шуточки, но я его люблю.
Согретая тёплым чувством к оставшейся в Златории семье и выпитым вином, быстро заснула. И снился мне наш городок, и муж, весь грязный, только что вернувшийся с работы.
Глава 10
Все неприятности случаются в неподходящее время.
Третий закон подлости
К превеликому моему сожалению, меня с самого утра заняли работой, не позволив даже словом перемолвиться с магистром Лазавеем. Он, к слову, был на редкость неразговорчив: наверное, готовился к сложному ритуалу переброса — или как тут перемещение в пространстве называется? Поэтому нами командовала магистр Тшольке. Разбила на пары и отправила в город с различными поручениями. Три пополам не делится, поэтому кому-то пришлось идти с ней. И угадайте, кто стал тем счастливцем? Разумеется, я. Как существо, лишённое магии.
Осунта привела свою голову в порядок, заплела две косы вместо привычного 'хвоста' и закрепила на висках шпильками. От привычных штанов и рубашки она тоже избавилась и переоделась в строгое платье по местной моде. Но на каблуках магистра я всё равно не представляла. Напрасно. Осунта доказала, что её ноги привычны не только к сапогам, а и к туфлям. Да, я носила не такие, но каблучок присутствовал.
— Агния, у вас есть… — она задумалась, вспоминая название кругляшка, — преобразователь речи, поэтому беседовать с людьми будем через вас. Нам нужно попасть в местный университет или иное высшее учебное заведение. Затем обойдём культовые сооружения и купим второй преобразователь.
Если мы с Юлианной гуляли по нижней части города, лишь слегка затронув верхние, центральные кварталы, то магистр Тшольке повела меня прямиком туда. Будто делала это каждый день, остановила конку, молча заплатила и прильнула к окну, наблюдая за улицей.
Конка довезла до знакомого бульвара, и я предложила купить преобразователь.
— Потом, — отмахнулась магистр, — есть дела важнее.
— А второй преобразователь…?
— Временно отдали Липнеру Гедашу. Магистру Лазавею он сегодня не нужен.
Прикусила язык, чтобы не спросить об отце, но вовремя одумалась. Каким бы ни был Липнер, сдавать его я не собиралась. Да и парень наверняка усвоил урок, оставит меня в покое.
Конка резко свернула не туда, и мы вышли.
Магистр Тшольке нахмурилась, а потом велела узнать, в какой стороне Университет. Ума ни приложу, зачем он ей? Межмирные связи налаживать? А как же священники? Один уже нас видел, наверняка всем разболтал. Хоть бы личину магистры на нас наложили.
Размышляя о методах борьбы с врагами, почерпнутых из курса истории магии — хоть на что-то эти пыльные, нудные книги и лекции сгодились, — брела вдоль домов, высматривая прохожих познатнее. Говорить, несомненно, следует с тоэрадос — так в Шойде называли всех, кто не крестьяне. По идее, я тоже тоэрадос. Или тоэрада — какое там у этого слова единственное число женского рода?
Наконец выбрала одну пожилую даму и пристала к ней с вопросом. Старушка принялась долго объяснять, как и куда свернуть, — а я вдруг услышала златорскую речь. Либо у меня галлюцинации, либо тут есть ещё попаданцы из нашего мира. Определённо, это не Липнер и не Юлианна. Тот самый таинственный как бы отец?
Завертела головой, пытаясь понять, откуда доносился звук, и уткнулась в группку из трёх человек, выходивших из лавки. Тихий такой, осторожный — и об оружии. Стояла бы дальше — не услышала, а так — всего в двух шагах.
Резко отвернулась, изображая глубокий интерес к исторической справке об Университе, которую мне излагали, а сама старалась не упустить ни слова.
Конечно, им нечего бояться: без включённого преобразователя их никто не поймёт, а местные жители берегут магическую энергию, не пользуются этой вещичкой без причины. Я ведь выяснила: она восстанавливает заряд за сутки. И держать её включённой можно не дольше тридцати часов. Поэтому лучше включать и выключать, чтобы подзаряжалась.
Как бы подать знак магистру Тшольке?