Чужая душа - потёмки
Шрифт:
Меня внимательно осмотрели и потребовали показать руки. Я показала. Ничего, кроме обручального кольца и преобразователя речи, на них нет. Это-то и разочаровало стража. Увы и ах, магических перстней не держим.
Потом потребовали расстегнуть ворот и наклонить голову. Опять незадача — из декольте ничего не выпало.
Соблюдя все меры предосторожности и убедившись, что изымать у меня нечего, послушник сковал мне руки и вытолкал за пределы камеры. За ней действительно оказался коридор, а шагах в тридцати — дверь. Мы поднялись к ней по ступенькам
Я бы хозяйке этого дома втык сделала: повсюду пыль, не прибрано и голо. Так и хочется прикупить мебели и обставить эти голые комнаты. Но стены красивыми панелями обиты, и окна такие большие, витражные.
Мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, особняк это или замок. Склонялась в пользу последнего, потому как такие высокие потолки в обычных домах не бывают. Только размеры смущали: маловат для замка. Похоже на университетский корпус, но… Ладно, разберусь по ходу. Только зато я точно знаю, что мы не в Номарэ, разве только в старой части города.
Стремясь разрешить сомнения, свернула шею, пытаясь разглядеть что-то в не витражном оконном переплёте: деревья. Ну, и что это даёт? Мне бы ближе подойти, да послушник не пустит — и так недобро косится.
Так что сойдёмся на загородном замке-малыше.
Меня невежливо попросили поторопиться, толкнув в спину. Слов я, безусловно, не понимала, нечего и рот раскрывать. Проглотив колкое слово — не время для этого, — послушно занесла ногу на первую ступеньку лестницы.
Так, а вот и изображение Бархуса в нише. Для недогадливых, кто ещё не понял, что оказался в тёплых дружеских объятиях священников.
Совет святых отцов заседал в затемнённой комнате, в которой без труда поместился бы весь мой курс. Любовь к роскоши — это неистребимо. Вернее, любовь к гигантомании. И везде, абсолютно везде, символика Бархуса.
Меня втолкнули в начертанный на полу круг. Дежурившие в комнате послушники с татуировками меча на бритых затылках с равнодушными лицами расставили по периметру свечи и подожгли их. Надеюсь, меня пытать не станут, но проверять будут — это точно.
Всплыли в памяти страницы учебника, и резко захотелось на волю, даже если за окном палящее солнце, и я мигом сгорю.
— Ведьма? — все двенадцать суровых 'старцев', возрастом от тридцати и выше, презрительно скривились, обернувшись ко мне.
Сидят полукругом, в рясах, с перстнями на пальцах и горячим желанием кого-то сжечь.
— Слушайте, мне уже надоело! Заладили: ведьма, ведьма… А почему не единорог? И свечи на вашем месте я бы не зажигала: пожар может случиться.
Моя наглость возымела действие: вызвала недоумение на спесивых лицах.
— Прояви почтение, отступница! — послушник дал мне по шее. А я ему — по лицу. Кандалами. На том и расстались.
— Вы некроманты, да? — захлопала глазами, пытаясь выдавить слезу. Вот почему, когда нужно, глаза совершенно сухие? — А у меня кровь плохая, не подойдёт.
Священники замерли с открытым ртом. Наверняка заготовили красивую обвинительную речь, где далее по плану я обязана была каяться, бить себя кулаками в грудь и признаваться в преступном сношении с магией. Но сношалась я исключительно с магами, только, вот беда, делиться подробностями личной жизни не желала.
Решив закрепить эффект, заунывным голосом начала зачитывать список мнимых болезней, смакуя их подробности. Разумеется, все заразные и портящие удовольствие от жертвоприношения. Потливые ноги, плохой запах изо рта, вши… Не забыла и том, что не девственница, то есть некроманты сразу на помойку выбросят.
Священники прониклись. Послушники и вовсе отодвинулись подальше: вдруг ещё бешенством страдаю? Но слабоумие точно не передаётся воздушно-капельным путём, это они напрасно.
Дурочка-я наконец разрыдалась. Бухнулась на колени и забилась в пароксизме. Увы, не страсти, а просто банального желания выжить. Нет, я на самом деле боялась, но переигрывала изрядно. Сознательно, потому что только дурочка выберется из логова змей без потерь.
— Мы не некроманты, женщина, — наконец выдавил из себя председатель сего почтенного собрания. Скривился так, будто лимонов объелся. Не идёт священнику такое выражение лица: прихожан отпугивает.
— А кто же? — судорожно сглотнула я, оправляя платье. Или? Как там Бархус к женским ножкам относится? Правый послушник явно хорошо — слюнки пускает на мои чулочки. Мне самой они нравятся, но не настолько, чтобы делиться. Ага, нравственность хромает. Что ж, так даже лучше: ради свободы можно и плечико оголить. Если что, колени, локти и зубы всегда со мной.
— Ты находишься в доме Ордена.
Хм, всё интереснее и интереснее. Настолько, что даже хлопать глазами перестала.
— Некромантского?
Священники схватились за голову, а я упивалась картиной маслом: 'Схватка мудрости с тупостью'. Тактично умолчим, кто из нас кто.
Кое-кому даже стало жарко, ворот мантии растянул. А под мантией ничего. Совсем-совсем ничего, или гигиена дошла и до отсталых слоёв фанатичного населения? Зимой-то холодно, а летом… Ну да, летом хорошо, если через болото не лезешь. Или банальный забор.
Мысли на вольные темы меня посещали не просто так: искала больное место. То — очень больное, на все этажи завоют. Заодно и опозорить можно. Но это, Агния, пока мечты, тебя никто к святому святых не допускал и на эльфийский выстрел.
Да, мальчики, чувствуются пробелы в образовании. Вы раньше только с магами общались, систему поведения выработали, а тут обыкновенная женщина попалась… И что делать с ней, вы понятия не имеете. А если она с мозгами, то и вовсе неуправляемый объект. Хендрик знает — да что там, в Академии все преподаватели знают. На нас впору писать: 'Осторожно: опасно для жизни!'.
Ладно, мне тоже жарко, а на платье есть пуговички. Начнём с верхних двух, а там по обстоятельствам. Проделать это со скованными руками тяжело, но когда хочешь, нет ничего невозможного.