Чужая страна-черника
Шрифт:
– Совсем как мы тогда…
Какой- то шофер вбежал с пачкой бумаг на пристань. Когда они только еще пришли сюда, Янне увидел этого шофера, сидящего в сине-белой кабине грузовика с полуприцепом. На двери кабины было написано: «Аско Леписто, Инкеройнен»
Полицейские вели между собой длинноволосого мальчишку
– Клянусь, - говорил он, - я этого не брал
Полицейские только усмехались в ответ
Людской поток схлынул, теперь шли лишь отдельные люди Наверное, она не приехала, - сказал отец.
В его голосе не было разочарования,
Они постояли еще, высматривая.
Вот прохромал, опираясь на палку, старик. За ним прошли три хихикающих девочки. Следом за седовласой женщиной прошагал морской офицер в обшитом галунами мундире. И больше никого не было видно.
– Пойдем, - сказал отец.
– Нечего нам больше ждать…
И тут Янне увидел Сюлви. Она тащила огромную дорожную сумку и две авоськи. Время от времени она опускала сумку, брала в освободившуюся руку авоськи, вновь, уже другой рукой, подхватывала сумку и проходила некоторое расстояние, а затем повторяла все сначала.
Отец тихонько вздохнул и побрел ей навстречу. Янне подбежал к ней, намного опередив отца.
– Ох, да, никак, это Янне!
– отдуваясь, сказала Сюлви.
– Не может быть… Янне гораздо меньше.
– Добрый день, - сказал отец, держа шляпу в руке.
– Неужели это ты, Энсиоко?
– сказала Сюлви.
– И такой молодцеватый. Но что это за волосы у тебя на щеках?
Отец что- то пробурчал и надвинул шляпу на лоб. Янне глядел на авоськи. Из одной торчал длинный сверток. На обертке было написано: «Виклунд».
– А что же Айно, - спросила Сюлви, - она не пришла?
– Осталась дома чистить картошку, - сказал Янне.
– Я жду не дождусь…
Затем Сюлви сунула авоську поменьше Янне, отец взял дорожную сумку, и они пошли к автомобилю.
Когда они подошли ко входу в зал ожидания, человек с руками словно крючья все еще стоял там с Илми.
Маленькая девочка плакала, прикрыв лицо руками.
12. НИСКОЛЬКО НЕ СОСКУЧИЛСЯ…
– И там все казалось таким маленьким. А эта наша избушка… Я помню ее большим домом.
Сюлви откусила кусок лимонного торта и запила его кофе. Потом сглотнула, так что рот ее опустел и путь для речи был открыт, и снова забулькала словами.
– А вообще там все по-прежнему. Людей совсем не видать. В церкви тихо, разве что какая-нибудь старушка с клюкой проковыляет.
– Ну, а как бабушка?
Мать называла свою мать бабушкой, хотя бабушкой она была только Янне.
– Отгадай, что она делала, когда я пришла?
– сказала Сюлви.
– Куда уж нам… - ответила мать за всех.
– Она возилась с мотыгой на картофельном поле. Подумать только, человеку уже семьдесят лет!
– Наверное, ей все же кто-нибудь помогает, - сказал отец.
– Есть же там и эти ребята Нииранены. Сейчас оба они, поди, уже мужчины.
– Одна она там мотыжит. И нет там больше ребят Ниираненов ни на поле, ни на пожоге. Ниило в Уусикаупунки учится на жестянщика, Йоуко где-то под Сало.
– Но кто же колет ей дрова и носит воду?
– спросила мать.
– Все сама делает. Сильного мужчины, наверное, во всей деревне не сыщешь.
Отец сидел за столом напротив Янне. Он принес стул из маленькой комнаты. Мать и Сюлви пили кофе, сидя рядом за столом. При взгляде на них сразу было видно, что они сестры: носы у обеих кнопкой, глаза бледно-голубые, костлявые подбородки выпячены вперед и вся форма головы удивительно и одинаково угловатая.
– А разве там нет нового завода?
– спросил отец.
– Юхола писал летом, что его начали строить?
– Ничего у них, кроме споров, не выходит, - сказала, отдуваясь, Сюлви.
– Члены общины спорили из-за денег слишком долго, и фирма объявила, что будет строить в другом месте.
С минуту было слышно только звяканье кофейных чашек. Затем мать сказала:
– Бабушка могла бы приехать сюда к нам. Уж конечно, мы здесь уместимся.
– Что ж, если и вправду пригласить?
– сказал отец под пристальным взглядом матери.
Сюлви положила в кофе две маленьких таблетки из синей коробочки, это был какой-то заменитель сахара.
– Думаешь, ее оттуда сдвинешь? На мой взгляд, ее тройкой лошадей с места не стронуть.
Слушая Сюлви, Янне подумал, что один трактор «валмет» легко утащил бы бабушку в Швецию. Ему стало немножко смешно, когда он представил себе, как бабушка на конце веревки противится трактору: она широко расставила ноги, серая юбка взметает с земли пыль, и бабушка кричит и шумит, как тогда, когда лисица съела у нее белую курицу, оставив от нее всего несколько перьев.
– Надо бы когда-нибудь съездить туда, - сказала мать.
– Поговорить с ней по-разумному. Не то ее заберут в богадельню.
– Поедем на рождество?
– обрадовался Янне.
Отец держал трубку так близко к щеке, что дым заползал в бакенбарды.
– Там посмотрим… - сказал он.
Посмотрим… Когда взрослые произносят это слово, они подразумевают «нет». Это Янне узнал уже давно. Он уставился на бакенбарды отца и стал со злостью думать о них. Потом посмотрел на мать, она тоже может сказать сейчас свое слово. Но мать отошла к столу для мойки посуды и поставила под миксер красную чашку.
– Поди-ка, Энсио, посмотри, в чем тут дело, - сказала она.
Отец подошел и повозился с миксером, что-то не то подтянул, не то расслабил.
– Попробуй теперь.
Миксер зашумел. Мать долго глядела на Сюлви, потом, кашлянув, сказала:
– Ух, как я перепугалась… Я решила, что он уже сломался, совсем новый миксер. Он так дорого стоил…
Сюлви огляделась вокруг. Когда ее взгляд упал на холодильник, мать похлопала по его дверце.
– Мы отдали за него больше двух тысяч…