Чужая в чужом море

Розов Александр Александрович

— Aloha, — сказала Рибопо, легонько хлопнув Жанну по плечу, — Что, в Канаде нет такого прикола: замуровывать тур–шатры в пенобетон?

— На сколько мне известно, нет.

— А жаль, — Фэнг вздохнула, — Может, ты знала бы, как выкручиваться из такой фигни.

Шериф тоже подошел к генератору и задумчиво постучал ногтем по огромной капле пены, застывшей на корпусе.

— Хороший бетон. Уже, практически, затвердел.

— Может, так и оставить? – предложила Оюю, отхлебнув пальмового пива, — Эти ребята рано утром придут с бодуна, а входа–то и нет. Бум–бум рогами в стенку.

— Душераздирающее зрелище, — со вздохом, констатировал

Зиппо, вытащил из кармана сигарету и прикурил, щелкнув старинной кремнево–фитильной зажигалкой.

Нитро тоже подошел к агрегату и поковырял каплю ножом.

— Часа через три можно будет пилить.

— Чем? – поинтересовался Зиппо.

— Чем–чем. Пилой. Хабба, где наша электропила?

— В подсобке, в ящике из–под глиоксовых шашек. Там еще есть запасной аккумулятор.

— Зачем вам тут глиоксовые шашки? — подозрительно спросил Тези, — Рыбу глушить?

— У нас их нет, — ответил Нитро, — Только ящики из–под них. Удобные, много секций.

— Хм… Точно нет?

— Точно, — подтвердил Хабба, — Короче, я притащу пилу и поставлю на зарядку.

— А что вы собрались там пилить? — спросил шериф.

— Так дверь же. Выпилим там лаз, — Хабба провел рукой в воздухе широкий круг, — и никаких проблем. Можем еще сделать дырки там, где окна. Типа, вентиляция. Но нам нужны будут прожектора. Так что, Тези, гони нам свой коповский катер.

— Не дам. Это же профессиональная машина. Еще врежетесь во что–нибудь.

— Тогда ждем до утра. Или бери пилу и пили сам. Только учти: не рассчитаешь – шатру жопа. С профессиональным инструментом надо уметь обращаться. Так–то!

— Ладно, — вздохнул шериф, — берите.

— Вот! – удовлетворенно произнес Хабба и направился куда–то вглубь заведения.

Фэнг пнула ногой колесо бетоногенератора.

— Нитро, я реально предупреждаю: эта штука не должна стоять, где попало. Заприте ее в ангар, что ли.

— Издеваешься? – спросил он, — Там трицикл, два скутера, аквабайк, две флайки и катер. Плюс – мастерская. Места нет ни хрена. Мини–траулер, видишь, у пирса держим.

— Короче: прячте куда хотите, — отрезала Рибопо, — Или пусть стоит здесь.

— По ходу, будет модный интерьерчик, — съехидничала Оюю.

— Можете поставить в ангар на причале биоцентра, — предложил Мак Лоу, — Здесь всего полмили. Ключ я вам дам. Если что – скажете мое личное секретное распоряжение.

— Mauru–roa, док Мак. А тебе не влетит за это? Типа, нецелевое использование…

— Разберусь, — беспечно ответил тот, — Налей мне еще кофе, ОК?

— И мне, если не сложно, — добавила Жанна и, повернувшись к Мак Лоу, спросила, — док, ты обещал рассказать про критическую скорость прогресса и… В общем, что–то вроде научной версии конца света на отдельно взятой планете.

Мак Лоу многозначительно поднял палец к потолку.

— Точно! Я прервался где–то в середине… Да, я отвлекся на приключения дона Микеле в застенках военной разведки. Итак, скорость технического прогресса и будущее жителей Земли. Об этом впервые задумался Томас Мальтус в конце XVIII века. Его знаменитое «Эссе о законах населения и его воздействие на будущее улучшение общества» вышло в 1794 и вызвало шок в среде т.н. «интеллигенции».

— … Которую Ленин называл «говном нации», — встряла Рибопо.

— Ри, ты умная девочка, — сказал док Мак, — Может быть, ты расскажешь об открытии Мальтуса, а мы послушаем? Я говорю вполне серьезно. Давай, не стесняйся.

— Ну, — нерешительно начала она, — Мальтус исходил из того, что люди размножаются в геометрической

прогрессии, а материальные блага растут в арифметической. Отсюда у него получалось, что людям по–любому надо массово гасить друг друга в войнах, иначе им станет нечего жрать. Еще у него был вариант, что люди ограничат рождаемость, но даже это не спасало положение, потому что природные ресурсы ограничены и никакой прогресс за эти границы не вылезет. Население дорастет до максимума, потом начнет падать… падать… падать, и в итоге все передохнут на фиг, когда кончится плодородие почв. По жизни, все не так. В смысле, если какие–то уроды, вроде исламистов, пуритан или римокатоликов, хотят геометрически размножаться, не развивая прогресс, то все правильно. Они по всем законам природы должны передохнуть. А нормальные люди могут выкрутиться – если научно спланируют развитие.

— Нормальные люди должны убить всех ненормальных? – с иронией, спросила Жанна.

— Нормальным людям, — ответила Рибопо, — надо решить, что им важнее: ролевые игры в добро и зло или то, что реально будет с их потомками.

— Допустим, мы выбрали второй вариант. Что делаем дальше?

— Дальше – вопрос: сколько будущих поколений нам интересны? Три, десять, сто?

— Даже не знаю, — канадка пожала плечами, — Я, из жадности, выбрала бы сто.

Рибопо одобрительно кивнула.

— ОК. сто поколений. Примерно 3000 лет. Тогда твоим потомкам предстоит пройти несколько полос препятствий, или барьеров. Как минимум, одну смену климата…

— Незачет! – перебила ее Фэнг, успевшая устроиться на корпусе бетоногенератора, с кружкой какао. Видимо, ей это показалось более креативным, чем сидеть за столом.

— Это почему незачет?

— Потому. Ты проскочила мимо «Римского клуба». Это — самая гнилая буржуазная тема. Типа: давайте ограничим потребление, размножение и производство, научимся жить по образцу птичек и рыбок, ничего не трогая в природе. Авось, тогда демон катастрофизма нас не заметит и не заколбасит. Называется: проект «Пределы роста» или «Устойчивое развитие». Хотя, какое это, в жопу, развитие? А придумали эту херню как–бы ученые в 1970 или около того. По ходу, оффи им много заплатили за эти самые «пределы роста».

— Короче, — сказала Рибопо, — дальше ты рассказываешь или я?

— Ты, — ответила Фэнг, — А я буду тебя подкалывать.

— Тогда после семинара получишь по шее… Мак, а на чем я остановилась?

— На смене климата, — подсказал он.

— Точно! Смена климата – это один пример, а вообще, каждое тысячелетие происходят

глобальные встряски. Не только с климатом. Может быть пандемия, или там, резкая вулканическая активность… Каждый раз, когда что–нибудь такое происходит, людям приходится выкручиваться, что–то развивать, изобретать, короче – прогрессировать. А потом, когда все спокойно, оффи по–быстрому сворачивают все это изобретательство, чтобы люди не развились как следует, и не скинули их власть. А то, люди открыли бы атомную энергию, придумали компьютеры и полетели в космос 5000 лет назад, потому что уровень развития 6000 лет назад был такой же, как 1000 лет назад. Пока в XIII веке Земля не попала в очередное похолодание, оффи держали людей в «Темных веках», а когда случилась эта жопа, они стали разрешать прогресс. Начался Ренессанс и всякая промышленная революция. В XX веке начало теплеть, и оффи принялись плющить прогресс: мол ученые – гады, они всех хотят закошмарить антигуманными опытами, давайте будем жить, как птички и рыбки… Такая фигня делается каждое тысячелетие, потому что оффи знают: за промышленной революцией, по ходу, бывает социальная.