Чужая война
Шрифт:
Без всякого сожаления, словно два призрака, мы с Ноа спустились вниз и никем не замеченные, взяв королевских коней, поскакали прочь от башни.
— Мы сюда больше никогда не вернёмся, — сказала Ноа, оглядываясь назад, после того как мы поднялись по склону кратера.
Тоски или какой-то горечи в её голосе не было совсем. Только констатация неизбежного факта. Я целиком разделял её чувства и был готов сорваться куда угодно, лишь бы подальше отсюда и забыть тот взгляд Ресса перед падением.
Пока на меня накатывала рефлексия,
— Прежде чем мы отправимся, сначала заглянем куда-нибудь, где есть тёплая вода, мыло и чистая одежда.
Её бодрый настрой оказался заразителен и очень притягателен. В этом была вся Ноа: проиграв, она вновь поднималась и продолжала идти дальше, верно полагая, что подумать о плохом всегда успеется. Я так не умел, но готов был научиться.
— О, я знаю одно местечко! — память Рейланда, вернее, моя память, подсказала мне оное.
— Только не говори, что это какой-нибудь бордель, — едко попросила моя спутница.
— Нет, что ты! Это скорее салон специфичных услуг. — Не успел я договорить, как мне уже хорошенько прилетело по голове.
— Идиот! — воскликнула Ноа и вдруг тихо, будто сама в это не верила, спросила: — мы взаправду это делаем? Бросаем всё и уходим?
— А что, похоже на сон?
— На лучший из снов, — призналась Кейтлетт.
Удивленный таким несвойственным ей романтизмом, я взглянул на неё. Теперь, когда Игры оставались позади, у Ноа словно груз с плеч свалился: наконец-то она могла быть сама собой, никем больше не притворяясь и не отгораживаясь ёжиком от остального мира.
Может, и не настолько уж был не прав Кейл Ресс? Рейланд и Ноа совершенно забыли, что Игры — это не весь мир, а лишь ничтожно малая его часть. Так или иначе, но иллюзия развеялась и перед ними лежал дивный новый мир, так и зовущий его исследовать.
Пройдут годы, прежде чем Рейланд Рор и Ноа Кейтлетт, успокоившись, побывав там, где прежде не ступала нога человека, осядут в уютном доме неподалеку от Файфика. Вскоре в его стенах раздадутся первые детские крики.
Ота Кохэку, его личность и история сначала станут воспоминанием, затем редким сном, а после и вовсе исчезнет без следа. За любое счастье всегда нужно чем-то платить.
«Так и горечь ужаснейшего поражения»
— Кха! Как же я ненавижу горы! Кхе-кхе! Кха! — кривясь от боли во всём теле и откашливая песок и камни, набившиеся в рот, простонал я, желая убедиться, что вообще ещё могу говорить.
К моему облегчению, главное моё оружие осталось при мне. Правда, ясности, где я находился и даже когда, это не внесло. Вокруг стояла непроглядная темень и пахло не очень хорошо.
«Башня. Саум. Ресс», — подсказала мне невыносимо болящая голова.
На
Не без труда я вспомнил, что именно предшествовало всей этой боли: я, Леон и Гун-Гун отправились воровать бочки с порохом, и что-то пошло не по плану. Особенной в той его части, когда серпантин неожиданно взорвался у меня под ногами.
— Можете ненавидеть горы, Рор, — вдруг сообщил мне очень хорошо знакомый голос. — По опыту скажу, им всё равно.
Затем меня ударили по голове, будто та и так недостаточно болела.
АКТ III — ПРЕДАТЕЛЬ
Если ты потерялся, лучший выход — это остановиться и оглянуться назад, вспоминая, каким путём сюда пришёл. Возвращаться не следует, но это поможет лучше понять, где ты сейчас.
Сделка с дьяволом
Мне снился странный сон. Будто я очутился безумно далеко от дома, в теле незнакомого человека и теперь руковожу от его имени детским садом, зачем-то организованным в армию, на войне, но не настоящей, а на как будто игрушечной, где есть место храбрости, благородству, самопожертвованию, но нет утрат.
Могло ли подобное место взаправду существовать? Был ли хоть один уголок во вселенной, где слово «война» не ассоциировалось у его жителей с разрушениями и смертью? Или же это всё плод моей нездоровой фантазии? Мираж, приятный на вид, но абсолютно пустой внутри. Что есть реальность, как не превалирование чистоты разума над зыбью фантазий?
Может, это всё не реально? Нет никакого Рейланда, Ноа, Ресса, Миюми, Гоа, Леона и прочих. А я на самом деле не оказался погребён под кучей камней, а просто лежу у себя в кровати, отравившись испорченным кексом. Или чаем, или бутербродом с сыром, или кусочком ветчины на здоровенном куске хлеба, или варёной картошечкой с котлеткой, или тортиком, или пиццей…
В тот момент, когда мне уже действительно удалось убедить себя, что тот кекс был лишним, я наконец проснулся, ясно осознавая, что никакой картошки вчера не ел. Только сухари, жидкость под названием «кофе» и, судя по привкусу на губах, немного камней.
Последнее было очень легко объяснимо: ведь мне на голову свалилась целая гора их, причём в буквальном смысле. Куда сложнее было понять, почему я оказался привязан к дереву. Где-то в этот момент заболела голова, напоминая, что по ней недавно били, причём уже после того, как подо мной взорвался серпантин.
Ясности в происходящее это не внесло. Со мной столько в последнее время случилось, что отличать реальность от гиперреалистичных, явно не просто так появившихся снов было очень и очень не просто.