Чужая земля
Шрифт:
Машин здесь было так много, словно мы находились не в безлюдной глуши, а на оживлённой автостраде. Постоянно встречались военные грузовики и бронетехника, а вдоль бетонной ленты дороги тянулись гусеничные колеи, протоптанные танками. Через каждую версту торчали кордоны с броневиками и самоходными зенитками, а среди заснеженного леса время от времени мелькали брошенные, раскуроченные машины, напоминающие о недавних боях.
Впрочем, сражения здесь по-прежнему шли: до моих постоянно доносилась далёкая стрельба.
— Тёмных уничтожают? — спросил я у водителя. — Они до сих пор здесь бродят?
— Полно, ваше сиятельство. Лес тут большой, а они
— Много драконов, значит?
— Полно, ваше сиятельство. Поэтому зенитки дорогу и караулят.
Там, где наступал двадцать первый полк, крылатых тварей было мало. Иногда они прилетали, чтобы поддержать наземную атаку, но в небольших количествах, и очень быстро погибали. А дорога, по которой мы ехали сейчас, пролегала пятьюдесятью вёрстами южнее, и ситуация здесь, похоже, кардинально отличалась, от нашей.
— Много ям тут закрыли? — продолжил я расспрашивать водителя. — Как далеко продвинулись?
— Не могу знать, ваше сиятельство. Говорят, штук десять больших и штук пятьдесят мелких. А продвинулись да вёрст на пятьдесят-шестьдесят, не больше.
Десять больших ям за месяц — это много. Скорее всего, шофёр преувеличивал. Но если и правда столько закрыли, то не удивительно, почем в этом направлении войско прошло почти в два раза меньшее расстояние, чем мы.
По бетонной дороге «Оникс» бодро добежал до расчищенной площадки, на которой толпились цистерны, передвижные мастерские, бульдозеры и экскаваторы. Самоходные зенитки тут тоже имелись в достатке, как «Стрелы», так и тяжёлые с длинноствольными двухдюймовыми орудиями, установленными в массивных башнях на танковых корпусах. Судя по всему, угроза с воздуха действительно была существенной.
Чуть дальше среди голых кустов торчали руины старых двухэтажных домов. Очередное брошенное поселение. Бетонка закончилась. Здесь работали строительная бригада и автокран, укладывали плиты, а нам предстояло ехать по насыпи из щебня, на которой пришлось сильно сбавить скорость.
Ещё примерно половину пути тяжёлый бронированный «Оникс» трясся по разбитой гравийке, местами утопающей в мёрзлых лужах, в одной из которых даже завяз брошенный грузовик.
Мы перевалили холм и въехала в мёртвый лес. Высохшие деревья торчали вокруг безжизненными палками: ни листочка, ни хвоинки. Только снег и серые стволы. Навстречу проползла очередная колонна военных грузовиков. Вдруг впереди, совсем недалеко, послышалась стрельба из чего-то крупнокалиберного. Водитель резко сбавил скорость:
— Ну вот, ваше сиятельство, опять прилетели твари крылатые. Сейчас надо спрятаться под деревьями и переждать.
Он крутанул баранку, и «Оникс», съехав в пока ещё неглубокие сугробу, протиснулся между деревьями, где и затормозил.
— И что, здесь не достанут? — я натянул на голову зелёную армейскую шапку, открыл дверь и, высунувшись из машины, стал вглядываться в небо сквозь паутину ветвей.
— Им труднее сюда забраться. Была б листва, так и вовсе не заметили бы, — шофёр полез на заднее сиденье, где лежала длинноствольная винтовка. — Ну а если попытаются, их ждёт сюрприз. Вот она, моя напарница. Почти любую крылатую тварь сносит с одного попадания. Проверено.
— Это вовсе ни к чему. Я сам с ними разберусь. Сиди в машине и не высовывайся.
— Воля ваша.
Я вылез из «Оникса», застегнул куртку, чтобы ветер не продувал, и продолжил всматриваться в небо, ожидая нападения. Спустя минут пятнадцать стрельба смолкла, никто к нам не прилетел, и мы двинулись дальше.
Лагерь, где располагался штаб корпуса, был огорожен земляным валом, поверх которого тянулась бревенчатая стена, и рвом. Всё это напоминало какие-то средневековые укрепления. На стенах даже баллисты стояли, словно в средневековом замке. Но здесь они соседствовали с крупнокалиберными пулемётами и торчащими по углам зенитными установками.
Перед нами открыли деревянные ворота с исчерченными рунами стальными вставками. Дорога вела между аккуратными рядами длинных зелёных палаток и упирался в плац, за которым нагромоздились ещё палатки, только побольше и повыше. Там находился штаб. По всему лагерю стоял запах дыма, что курился над печными трубами, кругом царила суета: солдаты таскали ящики, рубили дрова, чистили снег — в общем, занимались тем, чем обычно занимается любое войско на постое.
Шофёр повёл меня в штабной шатёр. Протолкавшись между суетящимися людьми в тёмно-зелёной форме, мы оказались в подобие кабинета. Тут нас встретил моложавый майор со светлыми усиками. Он представился князем Лопуховым — адъютантом генерала Навроцкого. Майор отпустил водителя, велев ждать на стоянке, а сам повёл меня в соседний шатёр.
Тут тоже было несколько помещений и коридор. Пройдя по нему, мы остановились возле опущенного полога, из-за которого доносились голоса.
— Ждите здесь, — велел Лопухов и заглянул в помещение.
Он доложил собравшимся там людям, что привёл сержанта Озёрова, кто-то велел впустить меня. Лопухов вернулся.
— Сержант, прошу за мной, — сказал он и добавил шёпотом. — Здесь присутствует сам император.
Значит, сам император здесь. Собственно, а где ему ещё быть, если не в штабе корпуса? Если только в столице государственными делами заниматься, но император, видимо, вспомнил давние традиции, когда цари лично возглавляли войско в походах.
Мы вошли в просторное, хорошо освещённое помещение с высоким шатровым куполом и ковром на полу. Вокруг широкого стола, устланного картой, сидели офицеры. Десять человек, все с погонами генералов и полковников. Среди них присутствовали две женщины: одна дама — лет пятидесяти, вторая — лет тридцати, с коротким светлым каре, тонкой талией и идеальной выправкой.
Мне сразу бросилось в глаза лицо… Лицо это я видел во всех высоких кабинетах на стене рядом с государственным гербом, и я не мог его не узнать. Передо мной сидел император Александр V собственной персоной — среднего роста и средних лет мужчина с длинными, закрученными усами и зачёсанными назад волосами на начавшей лысеть голове. В руке правитель держал длинную курительную трубку, воротник его был небрежно расстёгнут.
Я видел императора в живую лишь один раз, когда месяца полтора назад он выступал перед нашей дивизией. Но тогда он находился далеко, я почти не разглядел его. А сейчас государь сидел в десятке шагов от меня. На его кителе, как и на кителях ещё четырёх офицеров, красовались отороченные золотой каймой гербы с красным львом дома Романовых.
Я принялся судорожно вспоминать, как обращаться к императору. Алексея, как и каждого аристократического отпрыска, учили придворному этикету, но эти знания спрятались под толстым слоем других, более полезных в повседневной жизни воспоминаний. Кажется, в армейских кругах использовалось обычное воинское приветствие даже к правителю.