Чужая жена
Шрифт:
— Пытаюсь выбрать подарки своим детям. Даже не знаю, на чем остановиться. А вы как считаете?
Мара наклонила голову, чтобы спрятать лицо. Она устремила глаза на жирафа с темными пятнами на боках и на шее и на пару свирепых львов с разинутым зевом. Но думала она о детях Питера, какими она запомнила их по фотографии. Она попыталась было представить каждого из них с подходящим ему животным, но тотчас поняла, что это невозможно. Невозможно из-за того, что ее сердце то и дело начинало биться чаще, екало и куда-то проваливалось, и, словно потеряв точку опоры,
Мара не могла понять: что с ней происходит? Нужно собраться и всего лишь рассмотреть фигурки.
Начни с мальчиков. Что больше всего любят маленькие мальчики?
Она беспомощно смотрела на фигурки. И вдруг застыла — со всей ясностью Мара поняла причину своего волнения: мысль о детях Питера пробуждала в ней чувство вины.
Она чувствовала себя виноватой перед ними за то, что пока они вместе со своей мамой считали дни до возвращения отца, она хотела удержать его здесь.
Я хочу, чтобы он был моим.
Задержав дыхание, Мара тотчас отогнала эту мысль. Но того, что она промелькнула, отрицать было нельзя. Женщина уставилась на свою обувь с изрядно побитыми носками.
— Взгляните-ка сюда. — До нее, словно издали, донесся голос Питера, а затем перед ней появилась деревянная декоративная тарелка. Она была размером с большой конверт. Края были украшены каймой, по которой бежали резные контуры диких животных под сенью баобабов; в центре было вырезано округлыми буквами одно слово: «Karibu».
— Что оно означает?
Мара заставила себя сосредоточиться и не думать ни о чем другом.
— Это приветствие, — объяснила она. — Когда люди заходят в чью-либо хижину, они говорят «Входи!» Это значит: «Я здесь!» В ответ они слышат: «Карибу!» Наиболее точный перевод — что-то вроде: «Заходи. Добро пожаловать». — Маре показалось, что ее голос дрожит, но Питер, кажется, ничего не заметил. — Европейцы покупают такие тарелки, чтобы повесить у входной двери.
Кефа взял еще одну тарелку, на которой было написано: «Nyumbani».
— Это слово обозначает «наш дом», — сказал он. — Но можно заказать слова на свой выбор. Резчик сделает, как вы пожелаете.
— Я куплю одну на дверь в детской комнате, — сказал Питер. — С птицами и животными по краям. — Он повернулся к Маре. — Что вы об этом думаете?
Мара молча кивнула, стараясь не смотреть Питеру в глаза. От его слов у нее внутри что-то оборвалось. Получается, она неправильно истолковала его чувства. Ей казалось, она нравится ему. Внезапно ей показалось, что его чувства к ней были незамысловаты до предела. Он попросту вовлекал ее в свои отношения с семьей.
Ей ничего не оставалось, кроме как подыграть ему.
— Почему бы не купить в спальню каждому ребенку по тарелке с его именем?
Она постаралась улыбнуться с как можно более независимым и беззаботным видом, но губы ее дрогнули. Перед глазами стоял вчерашний вечер: взгляд Питера, вначале у рондавеля, а затем — во время «ужина по-танзанийски». За столом они едва ли обменялись парой фраз — центром внимания,
Внезапно в голову Маре пришла еще одна мысль, как показалось, небезосновательная и верная. Этот разговор вовсе не был таким уж ничего не значащим для Питера, как и для нее. Он намеренно завел разговор о своей семье. Так он хотел показать ей, какое место занимает в его жизни семья, и таким образом увеличить дистанцию между собой и Марой.
Потому что… его тянуло к ней так же, как и ее к нему.
Мара скосила глаза на его лицо, пытаясь найти подтверждение своей догадке. Ее даже окатила волна сочувствия к нему. Неужели он сам до сих пор не понял, что такая уловка если кого-то и обманет, то только не его самого. Придумывать для себя, будто жена и дети здесь, рядом, в Рейнор-Лодж, означало не приближать их к себе, а отдалять от себя, превращая живых людей в бестелесные грезы. Вот как они с Джоном: он на сафари в Селусе, она — здесь, и существовали они в непересекающихся параллельных мирах.
Женщина протянула руку к китенге. С краю на подставке из темного дерева по росту выстроились в ряд четыре слоника. У каждого была пара крошечных бивней, вырезанных из кости.
— Возьмите, — сказала она, взяв их в руки. — Это семья.
Питер улыбнулся и взял слоников. Мара вблизи заглянула ему в лицо. Его лоб и нос уже слегка загорели. Одна щека оцарапана колючками, а самую глубокую царапину Мара смазала йодом. У виска виднелась припухлость от комариного укуса. Когда Питер наклонил голову, роясь в кармане в поисках денег, Мара подалась к нему, вдыхая знакомый аромат корицы, к которому теперь примешивался запах мыла «Лайфбуой».
Ее чувства были обострены, и она вбирала в себя каждую мелочь в том быстротечном мире, где в эту минуту существовали лишь они одни, вдали от прошлого, вдали от будущего.
Увлекаемые одним течением…
11
Было еще пять часов утра, а бвана Стиму уже запустил генератор. В окнах кухни горел свет, а спокойствие и тишина раннего утра были уже нарушены ровным гудением движка, доносившимся из сарая.
Размахивая руками, Мара пробежала через весь компаунд. С удвоенной энергией она взялась за утренние хлопоты, которые ей самой чаще всего напоминали бег с препятствиями. Напоследок она забежит в столовую, чтобы посидеть с гостями.
На своем месте за ее столом будет и он, как раз рядом с ней. Увидев ее, он оживится.
Мара глубоко вдохнула свежий утренний воздух, прикрыв на минуту глаза, и улыбнулась новому дню. Потом огляделась в поисках Дуду. Тот должен был начистить туфли, которые она лично выдала ему вчера, и уже начищенные расставить у рондавелей. Затем надо было попросить Менелика отварить немного риса, но не потому, что кто-то внезапно проголодался, а потому, что ей был нужен отвар.
После вчерашней съемки к Маре с жалобой пришел Руди. Он заметил, что поля шляпы Мегги стали провисать.