Чужая женщина
Шрифт:
– Я? Так, ничего… – вяло ответила та. – Устала. Скорее бы…
– Я вызову «Скорую».
– Только попробуй… Я никуда не поеду, – огрызнулась Оленька. – Римма сказала – вот-вот…
«Бред какой-то…» – с ожесточением подумал Александр.
Вышел из ванной – поговорить с Риммой.
– Послушай, что-то не то. Мне это не нравится, – раздраженно, мрачно, произнес он, обратившись к акушерке. – Я вызываю врачей.
– Через полчасика вызывай кого хочешь, ладно? – устало улыбнулась Римма. – Мне кажется, она родит вот-вот сама… Иди к ней! Мы
Римма тоже неважно выглядела. Утомленная, потускневшая, нерадостная.
– Оля, ты как? – Александр вернулся в ванную.
– Да хорошо я, хорошо… Где Римма?
Хлопнула входная дверь. «Что за ерунда? – разозлился Александр. – Егор, что ли, ушел?»
В этот момент зазвонил телефон.
– Оля, я на секунду… – Александр метнулся в коридор, где стоял стационарный телефон. – Алло!
– Саша, ты не передумал? – В трубке был голос Риммы.
– Черт, вы где?
– Мы внизу с Егором. Послушай меня, Саша… Не надо вызывать «Скорую». Мы его унесем. Закопаем. Никто не узнает. Охота тебе начинать разбирательство… Ты все равно ничего не докажешь. А так все более-менее тихо, спокойно. Еще родите. Вторые роды всегда легче…
Александр почувствовал, что волосы на его голове шевелятся. Кого «его» они собрались закапывать?
– Саша, что ты молчишь? – недовольно спросила Римма. – Ты согласен? Если да, то мы с Егором вернемся. Мы вытащим ребенка за пять минут. Если нет… – Римма вздохнула. – Если нет, то… тебя ждут семь кругов ада. Врачи, милиция, экспертизы… И ты ничего не докажешь – это раз. И ты ничего не сделаешь с нами – это два. Я многодетная мать, между прочим. И я стольким женщинам уже помогла… У меня есть защитники! Подумаешь, одни неудачные роды – на сто удачных! Да в больницах статистика еще хуже… Вам просто не повезло. Ты понимаешь? Вам с Олей просто не повезло. И никто, никто бы вам не помог, не обольщайся… Если кто-то из родителей не хотел, чтобы ребенок родился, то он и не родится. Ты – не хотел, – надломленным голосом закончила Римма.
– Римма, я тебя убью… – с трудом выговорил Александр.
– Егор, поехали, – услышал в трубке он голос Риммы, обращающейся к мужу. – Он не хочет, чтобы мы возвращались.
Звук заводимого мотора, короткие гудки.
Александр, не кладя трубки, набрал номер «Скорой». Он все еще не верил. Не хотел верить в то, что его ребенка не будет.
…Александр вернулся в ванную, вытащил из теплой воды задремавшую Оленьку, перенес на кровать.
– Где Римма? – капризным, усталым голосом спросила жена.
Александр не ответил. Встал перед кроватью на колени, прижался лбом к Оленькиному животу. «Я здесь. Я с тобой! – мысленно произнес он. – Я тебя люблю…» Но ответа – не почувствовал. Ребенок – там, в животе – не шевелился.
– Сандрик!
– Оля, молчи. Римма сбежала. Вместе с Егором. Я вызвал «Скорую».
– Сандрик! – раздраженно закричала Оленька. – Зачем? Кто тебя просил? Идиот… Ты выгнал Римму? О, идиот… – простонала она. – Ты все испортил, ты все нарушил!
Далее, как и предсказывала Римма, начались семь кругов ада. Прибыли врачи, пришли в ужас. Сердцебиение ребенка не прослушивалось. Одна из фельдшериц не сдержалась, накричала на Александра… Оленька сыпала на всех проклятиями, никуда ехать не хотела.
Больница, приемный покой. И опять это слово, на этот раз, из уст врачей… Мацерация.
Оленьку увезли в операционную.
Через часа полтора-два к Александру в приемный покой вышел хирург и сказал, что операция прошла успешно. Мать жива, прогноз благоприятный. «А ребенок?» – шепотом спросил Александр.
Хирург ответил, что плод уже несколько дней как погиб и причину гибели установить трудно, поскольку произошла мацерация. То есть размягчение тканей плода водой… Разложение. Вот отчего был тот ужасный запах… Но из-за чего погиб сам плод? Можно только строить предположения. Тут из врача снова посыпались термины – эклампсия, предэклампсия, асфиксия и многое другое. Окончательно все установит экспертиза.
С Александра постепенно сходило наваждение, навеянное Риммой. Она словно заговорила их с Оленькой – своим певучим голосом, правильными, красивыми словами… подчинила себе. Превратила в зомби.
– Кто это был? Мальчик, девочка? – с усилием спросил Александр.
– Мальчик. Возможно, если бы вы сразу обратились к специалистам, ребенка удалось бы спасти… Но, милый мой, врачам же веры нет! – язвительно заключил хирург. – Слава богу, хоть мать выживет. У нее уже сепсис начинался, теперь антибиотиками лечить ее будем!
Александр сидел в больнице до ночи. В послеоперационную пускать не хотели. Потом, когда ему сказали, что ухудшений у Оленьки нет, вернулся домой. Не к Оленьке вернулся, нет – к себе…
Римма знала, что с ребенком что-то не так. С самого начала знала. Мацерация. Внутри Оленьки несколько дней лежал мертвый ребенок. Они с Егором говорили об этой чертовой мацерации. Акушерка – знала! И на что она надеялась, эта Римма… Может, и вправду, другие родители, которым «не повезло», соглашались на тайное захоронение?
Все это было настолько чудовищно, невероятно… Больше напоминало кошмарный сон. Кого винить?
Себя? Упрямую Оленьку? Римму? Судьбу?
Через несколько дней Александр приехал за Оленькой в роддом. Посадил ее – похудевшую, осунувшуюся – в машину, молча довез до дома, до ее дома. Молча они поднялись в лифте, молча зашли в квартиру.
Оленька села на диван, сложила на коленях руки, уставилась в угол.
– Как ты? – наконец спросил Александр.
Оленька, не поворачивая головы, ответила без всякого выражения:
– Это ты виноват.
– Конечно, я. Мне надо было брать тебя в охапку и тащить в больницу, а не слушать заклинания этой Риммы.
– Ты не хотел этого ребенка. Поэтому он умер.
– Я очень хотел его, – мягко возразил Александр. Сел рядом с Оленькой, попытался обнять ее (у них же общее горе!), но она оттолкнула его руки.