Чужая жизнь
Шрифт:
Мой взгляд натолкнулся на экран монитора. Я стала искать камеру, затем чуть сдвинула монитор, чтобы сфотографировать синяк. Облокотилась на стол, дождалась соответствующего звука, после этого выпрямилась и, вернув монитор на место, воззрилась на снимок. Яркая полоса синюшного цвета рассекала обе ягодицы. Зрелище было то ещё.
Выдохнула и удалила снимок. Теперь я понимала, чего так всполошился Алиас. Он вернулся буквально через пять минут, держа в руке медицинский сканер. Не говоря ни слова приблизился, сел в кресло и легко подтолкнул меня в спину, чтобы нагнулась. Я, оглядываясь, смотрела на сосредоточенное лицо манаукца.
Сканер пискнул, и женский механический голос выдал, что у меня подкожная гематома, и посоветовал использовать мазь, которую Алиас и без машины уже принёс, а также приложить лёд. Тамино опять убежал, а я, не понимая, чего он так нервничает, стала мазать ягодицы. С таким медбратом впору умереть, пока он решит, как тебя лечить. Вернулся Алиас, держа в руках прозрачную пузатую тарелку со льдом и какую-то тряпицу.
— Дорогая, — строго окрикнул он меня, застав за самолечением, — не могла подождать?
— А чего ждать? Обычный синяк, а ты бегаешь куда-то постоянно, — возмутилась в ответ. Закрыв тюбик, отложила его и взялась за брюки, желая одеться.
— Не шевелись, — приказал Алиас, и я замерла, испуганная его строгим голосом.
Он поставил на стол тарелку, развернул меня к столу лицом и опять уложил на него животом. При этом убрал монитор в сторону.
— Да я уже всё смазала, — заверила я Алиаса, пытаясь встать, но меня крепко прижимала к столу широкая ладонь манаукца.
— Я сейчас всё проверю, — нетерпящим возражений голосом отозвался Тамино.
Я вздохнула и расслабилась. И чего не верит? Но, видимо, я что-то пропустила, так как он осторожно снял трусики, затем взял тюбик и стал бережно наносить крем на ягодицы. Сначала я лежала спокойно, даже расслабленно, затем почувствовала лёгкое беспокойство. Пальцы Алиаса продолжали порхать над кожей, холодок от мази был приятным дополнением к горячему прерывистому дыханию манаукца. Вдруг послышалось бренчание, я повернула голову. Алиас взял лёд и прижал его к моей коже. Я вздрогнула, сжимая кулаки, по позвоночнику пробежала морозная волна. Лёд стал таять, и капелька сорвалась, чертя себе путь, явственно и чувственно. Я положила голову себе на руки, прикрыв глаза. Алиас водил льдом вдоль синяка, а я закусила губу, чтобы не застонать.
Мужчина сменил кубик льда, и снова меня уколол мороз, и снова я еле сдерживала стон. Алиас гладил свободной рукой бёдра, чуть сжимая под ягодицами. Третий кубик уже не двигался по прямой линии, а вырисовывал круги, задерживаясь на копчике. Холодные капли стекали прямо между ягодицами.
Закинув голову, чуть всхлипнула и прогнулась в спине. А лёд блуждал по коже, разжигая пламя в моей крови. Ласковые пальцы нерешительно остановились, чуть коснувшись входа в сокровенную расщелину, в которой прятался ноющий от вожделения бугорок.
— Дорогая, — тихо позвал Алиас, я обернулась, тяжело дыша, — ты не возражаешь? — с серьёзным лицом спросил он меня, а я уже ничего не соображала, просто видела, что он хочет доставить мне удовольствие, и сама ждала этого.
— Нет, — выдохнула и отвернулась.
Чуть расставила ноги шире, когда пальцы прикоснулись к средоточию моей истомы. Я застонала, прикрыв глаза, растворяясь в удовольствии от мягких массирующих движений. Лёд скользил вниз, в ложбинку стекали капли. Очень остро я почувствовала, когда кубик замер возле тугого колечка входа, чуть выше влажного лона.
— Алиас, — вскрикнула, удивляясь новым ощущениям.
— Да, любимая, — отозвался манаукец.
От тембра его голоса меня бросило в жар. Я задыхалась, приподнимаясь на носочках, подставляясь под ласки, которыми он одаривал щедро и искушающе нежно. Его пальцы погрузились в моё лоно и приступили к жаркому танцу. Лёд был отброшен в тарелку, а губы запечатлели поцелуй на пояснице. Алиас встал, прижимаясь ко мне возбуждённым пахом. Я склонила голову, плывя по волнам, рождённым игрой его пальцев внутри меня.
Затем наступила тишина. Алиас убрал свои руки, я обернулась, не понимая причины заминки и замерла, следя за тем, как альбинос нагибается, чтобы снять с себя брюки. Его пресс сжался, выпирая ровными кубиками, под белой кожей перекатывались тугие мышцы. Выпрямившись, Тамино сначала погладил меня. Ласково провёл ладонями по спине вниз, затем вверх, накрывая своим телом. На мне всё ещё была рубашка и, кажется, она никому не мешала. Я замерла, ожидая, когда его горячая плоть войдет в мою. Но Алиасу вздумалось ещё подразнить. Он стал покрывать горячими поцелуями мои плечи, затем затылок, отодвинув ворот рубашки назад. Волосы убрал, открывая шею, сжал их одной рукой, оттягивая назад.
— У меня нет презервативов, — тихо шепнул Алиас и прикусил мочку уха. Я всхлипнула, теряя все мысли. — Понадеемся на чип? — томно спросил он. Его возбуждённый до предела орган скользил по складкам, тёрся о клитор.
Я кивнула, проклиная свою слабость. Я хотела это сделать с ним. И уже не могла отказаться. Алиас прошёлся губами по щеке, обхватил рукой за подбородок, заставляя прогнуться в спине, показать свою пластику, и поцеловал в губы, беря их в плен. Но мне хотелось почувствовать его внутри себя. И этот миг настал. Медленно проталкиваясь, Алиас взял меня прямо на столе. Я не могла шевелиться, так как он держал меня за волосы и яростно врывался в моё лоно. Бёдра больно впивались в край столешницы, но боль смывалась очередным вторжением, уносящим моё сознание к звёздам. Я стонала в голос, слушала хриплое дыхание Алиаса, который, как и я, сгорал в пламени страсти. И движения его становились всё быстрее — и мир взорвался красками, но Тамино не останавливался. Он не дал мне успокоиться, пробуждая во мне новый вихрь возбуждения. Я потерялась во времени. И я уже не была собой, я стала частью Алиаса. Он поглощал меня, возрождал и кидал в пучины безвременья. Когда он достиг разрядки, я уже просто лежала, безразличная ко всему. Ноги не держали, тело била дрожь от перевозбуждения. Любое касание заставляло вздрагивать.
— Кэйт, как ты? — тихо спросил меня совратитель сестры своей жены.
— Больно, — тихо шепнула, боясь пошевелиться.
Он резко отстранился, разворачивая меня к себе лицом. Я скривилась, потирая выпирающие косточки, которые ударялись о края столешницы.
Тамино взял тюбик, чуть толкнул в плечо. Я рассмеялась.
— Плохой из тебя врач, — прокомментировала я его способы лечения.
Алиас заметил мою улыбку и расслабился. Хмурые брови расправились.
— Какой ей, весь твой, — отозвался он и стал мазать мазью внизу живота, косточки таза и сам живот.