Чужеземец
Шрифт:
А я, поев чуток просяной каши, пошла в дальнюю комнату, где на тростниковых циновках лежал его господин.
Тот, оказывается, уже не спал.
— Ну и откуда ж ты такой взялся? — я не спеша ощупывала его раны. — Из какой семьи будешь, какого звания человек?
Алан пошевелился, заворочался. Сумел даже приподняться на локте. Да уж, травы своё дело знают. Жар утянулся, кровь по жилам с прежней прытью бежит, а боль — ну что боль? Не такая, чтобы криком кричать. Перетерпит.
И всё-таки было ему пока что худо. Серые глаза точно дымкой заволокло, и смотрит он из этой дымки —
— Звать меня Аланом, — голос его оказался, в отличие от разбитого тела, вполне крепким. Густой такой бас, даже чем-то смахивает на речь Гирроуги, мужа моего покойного. — Странник я, хожу по земле… а семьи у меня давно уже нет… Что касается звания, — сизые от загустевшей крови губы чуть дёрнулись, видно, в улыбку сложиться решили… — Звание у меня самое простое — человек я… Вестник Бога Истинного. А откуда я взялся… — он помолчал, уставившись глазами в низкий потолок… — Из очень дальней страны, в Высоком Доме про такую не знают и имя её ничего тебе не скажет, добрая женщина.
Вот так за меня всё и решил, что мне знать надо, что нет. Ишь ты, простого он звания… С такой важностью сказал, словно о родстве с государем поведал. И хоть бы для приличия назвал свою землю… даже если я и впрямь такой не знаю…
— Значит, вот чего, — сказала я, осмотрев наконец его раны. — На самом деле без разницы мне, кто ты и откуда, господин Алан. Но ты в моём доме, и быть тебе здесь не меньше полутора лун, плохи пока что болячки твои. А доколе ты здесь, рот не по делу разевать не смей. Об этом самом боге своём помалкивай. Не должно его имя тут звучать, понял?
— А что так? — зыркнул он на меня не по-нашему светлыми глазами. — Я, добрая женщина, как раз собирался благословение Божье на твой дом призвать. И чем же тебе Бог-то Истинный не угодил?
— Вот только не хватало мне о богах спорить, — фыркнула я, прикидывая, какие травы понадобятся на сегодня. — Есть у нашего города боги, есть покровители… вот хоть Ночную Госпожу взять, или Распорядителя Ветров… А новые боги — это новые смуты, понял? Что про меня люди говорить станут? Кого пригрела, смутьяна?
Вот оклемаешься, пойдёшь куда тебе надо, там и болтай. Сперва, конечно, за постой и заплатишь, — многозначительно добавила я.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Отчего бы и не заплатить, добрая женщина? Но…
— Меня, между прочим, тётушкой Саумари звать надо, — сказала я. Интересно, какое он мне «но» приготовил?
— Но вот хватит ли мне серебра… У меня осталось две дюжины докко, а здешних цен я не знаю.
Вот тут-то я окончательно поняла, из какого дальнего далека он притащился. Кто ж по доброй воле скажет, сколько денег с собой? И кто обмолвится, что не знает цен? Или полный дурак, или… Не похож был этот господин Алан на дурака.
— Видно будет… За постой-то ладно, много места не займёшь и не обожрёшь меня, старуху, — утешила я его. — Да и мальчишка твой пока в хозяйстве сгодится. А вот травы, что на лечение потребны… Дорогие у меня травы, редкие… в дальних странах собранные, в ночь пепельной луны, под соединением звёзд Арбис, Гуазь и Араханги…
Малость понесло меня. Будто перед очередным посетителем пёрышки распускаю.
Соединение звёзд… красивая песенка, внушающая. Дальние страны опять же… До этих дальних стран полдня ходу, и травки-то вполне обычные, только мало кто их правильно собрать умеет. Наставник Гирхан всему меня научил… Ох, встреться он мне раньше… когда ещё жив был Миухири… Тогда бы я вовремя сообразила, что значит сухой кашель по утрам, и отчего потеет лоб на закате… и отвар из лебединого листа вкупе с «волчьим ухом»… Глядишь, и выходила бы… Но что толку мечтать о несбывшемся? Не повернёшь назад годы… Утекают, как резвая, плюющаяся пеной река. И даже нет, по реке, сильно налегая на вёсла, можно подняться вверх, а тут… Мне иногда кажется, что годы — они как раз и стоят, а это мы всё сквозь них продираемся… как в пещере, по узкому лазу… и не развернуться… а камни над головой дышат, вот-вот обрушатся… потому и останавливаться нельзя, а только вперёд… в такие же норы…
— И кто же ты такая, тётушка Саумари? — полюбопытствовал Алан, с кряхтением повернувшись ко мне. — Какого ты рода, кто твой почтенный муж, если он жив? Чем кормишься?
— А то не понял? — хмыкнула я. — Ведьма я тутошняя. — Сглотнув несколько раз, я подстроилась под нужный голос. — Ведьма я. Больных целю, ветрам велю, сглаз сымаю, порчу насылаю… А род мой тебе без надобности, да и никого уж не осталось…
— О как! — улыбнулся он разбитыми губами. — Ведьма, значит? Интересно… не приходилось мне ещё с ведьмами встречаться. Волхвы — те да, были.
— Ну и как тебе волхвы? — Мне и впрямь стало любопытно. Уж сколько я после смерти Миухири постранствовала, и до наставника, и с ним, и после — а все волхвы, что мне попадались, большие сомнения вызывали. Говорили о них многое, а мне вот как-то не довелось чудес узреть. Настоящих чудес, не фокусов, каким меня наставник Гирхан обучил. Может, не везло? Не тех встречала?
— Да разные они… С одними просто спорили… иногда и очень толковые попадались… а иные меня своими прирученными духами травить хотели. Но, как видишь, жив. Что могут завладевшие ими духи против Того, Кто повесил над землёй солнце и луну?.
— Я тебе что сказала? — сейчас же взыграло во мне. — О богах чтобы молчок! Мало ли чьи-то уши некстати уловят. В дом-то ко мне люди ходят… помогаю я людям.
Так вот, господин Алан. Чтобы из этой комнатки — ни ногой. Сейчас-то и так понятно, что ты ни ногой, ни рукой, ни чем другим, окромя ядовитого своего языка… Но потом-то оклемаешься. Так смотри у меня, не то…
— Не то что? Заклятье наложишь? — улыбаясь краем губ, спросил Алан. Чем-то сейчас он напомнил мне мальчишку этого своего, Гармая.
— Ну вот ещё, буду я драгоценную силу колдовскую на такие глупости тратить, — хмыкнула я. — Просто выставлю из дома недолеченного, и ковыляй себе по дорогам, мути людские умы.
— Но сейчас-то нас никто не слышит, тётушка, — уж до чего он оказался настырным!
— Сейчас-то хоть скажи, чего именно опасаешься? Вроде бы слова об Истинном Боге никаких государевых законов не нарушают. По землям Высокого Дома ходят люди из разных стран, и не запрещается им о богах своих рассказывать. Почему же мне такое исключение?