Чужие дети
Шрифт:
— О-кей, — сказала Дейл, — О-кей, о-кей, забудь Руфуса. Но эта новая женщина — из-за нее я волнуюсь.
— Что за новая женщина…
— Ее зовут Элизабет Браун. Она клиентка отца. Отец этой Элизабет держал раньше тот букинистический магазинчик на Куин-сквер. Чертежи ее дома повсюду разбросаны в доме нашего отца. Крошечное здание, ничтожное вознаграждение…
— Что тебя так тревожит? У отца есть несерьезные клиенты, которые, так уж случается, бывают и женщинами.
— Я слышала, как он приглашал по телефону ее пообедать с ним, — сказала Дейл. — Или поужинать — что-то в этом роде.
— А он не может этого сделать? — спросил Лукас. — Разве иногда он не может пойти с кем-нибудь в ресторан?
— Да, конечно. Но в его голосе было что-то особенное. Ты
Эми посмотрела на Лукаса:
— Он может.
Брат снова проигнорировал ее. Он обратился к сестре:
— Ты спешишь с выводами.
— Нет. Он выглядит таким счастливым.
— Отец таков по своей природе. Он обычно выглядит счастливым…
— Нет, — сказала Дейл. — Это не просто из разряда «у меня все о-кей». Он действительно восторженно и удивительно счастлив.
— И?..
Дейл с шумом поставила свой стакан на кофейный столик.
— Прекрати притворяться, что тебе на все чертовски наплевать!
Лукас поднялся с дивана. Он прошел к бару и налил в стакан тоник из прозрачной бутылки, плеснул немного водки, а потом положил аккуратный ломтик лимона и два кубика льда. Брат начал совсем недавно попытки регулярно заниматься спортом, и хождение в тренажерный зал стало вдруг казаться несовместимым с алкоголем, который он обычно выпивал. А вот Дейл всегда пила, если ей предлагали.
Люк поднял стакан и попробовал напиток. Водка едва чувствовалась на вкус. По-хорошему, он должен был бы свести на нет ее употребление.
У него за спиной Дейл обвинительным тоном заявила:
— Следующее, что ты скажешь — то, что ты не был против Джози.
Лукас не повернулся. Он посмотрел на книжные полки, на свою коллекцию романов современных писателей, нынешних поэтов, книги о путешествиях. В общем-то, Люк не имел ничего против Джози. В действительности, однажды он покончил со своим шоком восемнадцатилетнего — да, его отец отдал свою любовь кому-то еще в этом мире, а не только ему и Дейл. А потом просто почувствовал — дом стал лучше с приходом Джози. Появилась гармония, стало больше жизни. Но, в первую очередь, Лукас любил Руфуса. Представление о зачатии младшего брата приводило в замешательство. Лукас, полностью занятый в то время своим собственным бурным переходным возрастом и половым развитием, был погружен в мысли об отце. А отец был захвачен в то же самое времени теми же порывами. Но однажды Руфус появился здесь. Он, казалось, не предъявлял специальных требований, и, к их чести, ни Том, ни Джози не предъявляли специальных требований к нему. Он был младенцем, как Бейзил — котенком. И в отцовском отношении к Руфусу, почти робком, Лукас замечал оттенок, который не проявлялся прежде. Он начал видеть, или думал, что мог видеть, как его отец испытывал вину — во-первых, из-за беременности Джози, во-вторых, из-за беспечности, которую никогда нельзя проявлять по отношению к человеческой жизни. Может, он и женился на Джози из-за чувства вины, и этот комплекс породил новые. А в итоге в установившемся распорядке жизни Карверов появилась мачеха.
Все эти мысли бродили в голове Лукаса несколько лет довольно спокойно. Ведь он не мог бы, не покривив душой, сказать, что его собственная жизнь — весьма независимая — так уж сильно пострадала из-за женитьбы отца или рождения младшего брата. Раз или два он пытался поговорить об этом с Дейл, внушить ей идею терпимости. Но существовала какая-то часть личности сестры, которая не могла услышать его. Она была всецело поглощена мыслью, что теряет отца, в котором так нуждается.
Лукас медленно перевел взгляд от книжного шкафа. Эми подобрала ноги на диван и полулежала, закрыв глаза. Дейл сидела спиной к ней, скрестив руки, словно ожидала опасного или обидного замечания. Своим видом обе хотели показать друг другу, что находятся в разных помещениях. Люк желал (и не раз), чтобы невеста и сестра осознали, наконец, что его любви хватит на них с лихвой.
— Дейл, — проговорил Лукас.
Она не взглянула на него.
— Дейл, отец не собирается снова жениться.
Эми
— Подумай об этом, — сказал Лукас. — Просто подумай. Он трагически потерял маму, был предоставлен себе целых десять лет. Отец не делал попыток жениться ни на ком все это время, ведь так? Мы знаем, что так. Мы были здесь и знаем, что он этого не сделает. Думаю, у него были причины жениться на Джози, эти причины — небезосновательные. Ведь он был без ума от нее. Папа был в восторге от Джози, и, ко всему прочему, она забеременела. Ты знаешь об этом, Дейл. Ты видела. И когда она оставила отца, он был убит горем, не мог поверить, что та, для которой он сделал так много, смогла так поступить. Он был подавлен, верно? Отец потерял веру, которая светилась в его лице. Мы по-настоящему тревожились за него во время развода, ты помнишь? Ты хотела, чтобы он пошел к врачу, не так ли? А теперь… — Лукас замолчал и вздохнул. Дейл слушала его очень тихо. — Теперь, — с ударением сказал брат, пройдя через комнату и встав возле нее, — мужчина подобный отцу, с его складом характера, с двойным горьким опытом разрыва, — разве он соберется когда-нибудь рискнуть снова?
Дейл разжала скрещенные руки и потянулась к стакану.
— Но он одинок. Сейчас мы не живем вместе под одной крышей: Джози ушла, он одинок.
— Конечно. Но женитьба — не решение проблемы, ради бога! Выход для отца — это достаточно много работы, которая у него есть, а заодно — дружба с Элизабет Браун. Одна только выгода — и никаких интриг.
Эми сказала со своего дивана:
— Тебе это нравиться, Люк?
Он не обратил внимания на ее слова.
— Дейл, — проговорил он, — отец не собирается снова жениться. Ты слышала меня? Он не собирается снова жениться.
Сестра какое-то время смотрела на свой стакан, а потом взглянула на брата.
— Правда? — спросила она.
После того, как ушла Дейл (она откровенно надеялась, что ее пригласят на ужин, но, похоже, Лукас просто забыл предложить, а его подруга, хотя, конечно, и помнила, но не собиралась этого делать), Эми сварила немного макарон. Она выдавила в них тюбик соуса, купленный в супермаркете.
Потом Эми накрыла отдельный столик в крошечной кухне, положив салфетки под две тарелки и две вилки и поставив подсвечник. Так она пыталась (и небезуспешно) отучить Лукаса от еды перед телевизором. Сама она любила смотреть телевизор. Но ей не нравилось быть на втором плане в компании своего жениха.
Девушка не пила алкоголь (ей не нравился вкус), но поставила бокал для Лукаса — как маленькую попытку компенсировать отсутствие телевизора.
Потом зазвонил телефон. Это был продюсер эфира ночного канала и музыкального шоу на радиостанции. Он сообщил, что трехлетний малыш ведущего программы в срочном порядке отправлен в больницу с подозрением на менингит. Может ли Лукас выйти в эфир сверхурочно? — спрашивал продюсер.
— Нет, — сказала Эми.
Это было непристойное шоу — одно из тех, что транслируются по ночам. Оно привлекает разных извращенцев и садистов, людей, которые не могут построить нормальные отношения в реальной жизни. Поэтому они полагаются на эфир и Интернет, как на замену реальности. Такая публика любит полуночничать. К тому же, их радовало, что нельзя увидеть их лиц.
Эми полагала, что Лукасу нельзя работать с теми, кто немного ненормален и испорчен.
— Нет вопросов, — сказал Лукас. Он посмотрел на подругу. — Правда, прости. Подумай о лишних деньгах.
— Я бы предпочла, чтобы ты остался здесь.
— Не могу. Подумай о бедном малыше… Каково сейчас его родителям!
Эми подумала, насколько мило оказалось бы со стороны Лукаса хоть когда-нибудь учесть, каково приходится ей. Когда они впервые встретились, его задумчивость стала едва ли не главным, что ее привлекло. Но потом Люк предложил ей выйти за него замуж, и она переехала сюда. Теперь он, как казалось, больше не считал, что важно по-прежнему учитывать чувства своей невесты. Это выглядело так, как если бы он сейчас знал ее досконально. А прежде Люк, казалось, всего лишь открывал Эми для себя, наслаждаясь этим процессом.