Чужие дети
Шрифт:
— Элизабет умеет кататься на коньках. Она сказала, что научит меня.
— Ты не можешь быть против, — говорил Мэтью.
— Против чего я не могу быть?
— Против новой женитьбы Тома.
Джози поставила тарелки в раковину.
— Дело не в том, что он собирается жениться…
— Правда?
— Дело в этой женщине, в Элизабет.
— Ты ничего не знаешь о ней, кроме того, что Руфус рассказал. А он говорил только хорошее. Похоже, она чудесная.
Джози медленно развернулась и прислонилась спиной к раковине, убрав волосы с лица.
— Но я должна буду делить сына.
— Только
— Он мой и только мой — на всю жизнь!
Мэтью отставил чашку с кофе.
— Ты не знаешь, хочет ли Элизабет это изменить. Ты даже не знаешь, хочет ли она… — муж вдруг резко замолчал. Он коснулся опасной темы. «Почему, — сказала Джози, плача после их провального Рождества, — я поддерживаю любовь к твоим детям, когда никто не побудил их даже попытаться полюбить меня?»
— Она сказала, что научит его кататься на коньках…
— Это может быть просто вежливое предложение, — сказал Мэтью. — Руфус — милый маленький мальчик, а она влюблена в его отца.
— Да, — сказала Джози. Было невыносимо думать о другой женщине, в которую влюблен Том. Сама она не любила его, по мысль, что бывший муж и прежний дом попадут в руки кого-то еще, не могла оставить равнодушной даже в спокойном состоянии. В закусочной был момент, когда она думала, что Руфус собирается напомнить ей с неотвратимой логикой, что у нее есть Мэтью. И, выбрав отчима сыну, как может она не одобрять, что у Тома появилась Элизабет?
Но Руфус ничего не сказал, только сделал красноречивую паузу, а потом доел все за исключением салата со своей тарелки. Безошибочно чувствуя, что в этот день ему ни в чем не будет отказано, мальчик попросил другой молочный коктейль и шоколадное пирожное с орехами. По дороге домой он даже держал мать за руку.
— Это лучше для каждого, — сказал Мэтью. Он встал, звеня мелочью в кармане брюк. — Руфусу не придется беспокоиться из-за одиночества Тома, а ты не должна чувствовать себя виноватой за то, что оставила его. — Он обошел вокруг стола и поцеловал ее. — Это хорошие новости.
Джози посмотрела на него.
— Просто эта материнская любовь — одно мучение.
— Отцовская любовь — тоже не сплошное удовольствие.
— Прости…
— В конце концов, Руфус живет с тобой.
— Мэт, мне жаль, я не должна была этого говорить…
— Просто думай, — сказал Мэтью. Он приложил ладонь к ее щеке. — Иногда просто думай, прежде чем сказать.
Джози кивнула. Она хотела сказать ему, что как бы плохо ни было для мужа жить без его детей, Мэт не трудился изо всех сил, все время стараясь оправдать возложенные на него другими надежды. Если Мэтью что-то удавалось, каждый одобрял его, если он терпел неудачу, люди пожимали плечами и говорили: «Этот бедняга, по крайней мере, пытался». Для женщины все иначе…
— Мне нужно идти работать, — извиняясь, проговорил Мэтью. — Прости.
— Конечно.
— Всего час или чуть дольше. Мы должны принять одну из этих государственных инспекций по налогам…
— Я в курсе.
Он снова поцеловал жену:
— Спасибо за ужин.
Муж вышел из кухни, забрав парусиновый портфель, в котором хранил свои бумаги, и поднялся по лестнице на второй этаж. Свет на галерее был включен, а дверь в комнату Руфуса — слегка приоткрыта. Отчим осторожно заглянул туда. В комнате оказалось темно, при падающем на пол свете из галереи можно было рассмотреть только силуэт Руфуса. Мальчик, как обычно, закутался в стеганое одеяло и уткнулся в подушку.
Мэтью отвернулся, достал приставную лестницу, которая давала доступ к пространству под крышей. Там наверху он оборудовал для себя каморку. Комнатка оказалась крошечной, но полностью сделанной им самим. Это помещение на Баррат-роуд, 17 предназначалось только для него. Там нашлось место для папок и документов. Джози хотела украсить каморку, немного отделать и задрапировать, но Мэт отверг такое предложение. Здесь — рабочее помещение, место для размышлений, а недостаток домашнего комфорта и естественного света придавали ему особое уединение, которым дорожишь. Тут можно свободно думать о своих детях. Правда, от таких мыслей приходят острые приступы вины. Ведь Мэтью обещал себе быть во всем откровенным с женой.
Конечно, говорил он себе, о детях можно думать где угодно. Мысли принадлежат только самому человеку. Но существовало нечто сдерживающее. Ведь Джози — и не следовало сознательно вводить себя в заблуждение — не могла видеть от них проявлений симпатии или любви к ней. Дети, как был уверен Мэтью, устроили его жене невыносимо тяжелую жизнь с тех пор, как она появилась в судьбе их отца. А значит, жена платила им лицемерной симпатией. Но Мэтью, однако, не сомневался: Джози действительно не имела даже малейшего понятия о собственной ангельской терпимости по сравнению с требованиями Надин. Рождество потрясло в самом худшем смысле, — он понимал это. Поведение его детей по отношению к Джози, в особенности, то, что сотворила Бекки, было просто ужасающим. И Мэтью разрывался между ними, а в итоге беспомощно сдался, презирая себя за собственную слабость и пассивность.
«Оказывай ей сопротивление! — кричала Джози в рождественский вечер. — Почему ты не противостоишь ей?..»
Мэтью был подавлен и измучен. Теперь он вспомнил, что был момент, когда пришло удивление: почему надо было затевать все это, откуда взялась надежда, что можно освободиться от прошлого?..
«А иначе, — сказал он тогда, не глядя на жену, — Надин просто отыграется на детях. Что бы я ни делал, надо думать о том, чтобы не причинить вред детям…»
Он сел за свой письменный стол и включил обе лампы. На фанерных стенах, которые Мэт использовал как доски для заметок, был помещен пестрый коллаж из фотографий с детьми. Снимки детей были сделаны в разные годы и в разных местах: в ванной, на велосипеде, у моря, в саду, возле Тауэра в Лондоне, в карнавальных костюмах, они спали и присутствовали на торжественных церемониях и школьных утренниках.
Мэтью оперся локтями на стол и обхватил руками лоб. В центре пестрой картины была одна, которую он особенно любил: Рори, в пижаме и ковбойской шляпе, держал котенка, который вскоре умер от чумки. Мальчику тогда исполнилось шесть лет. Его выражение лица переполняло желание защищать, оказывать покровительство.
Недавно Надин звонила Мэтью несколько раз — всегда в школу. Она говорила, что Рори прогуливает уроки. Это случалось нечасто, он не был в компании с другими мальчиками. Но местный фермер нашел пару раз сына Мэтью в своем дворе. А в школе заметили, что Рори приходил во время проверки посещаемости утром и днем, но часто отсутствовал на последующих уроках. Надин неумолимо упоминала о причинах поведения подростка, но все же, как обычно, отказалась от попыток Мэтью предпринять хоть что-нибудь по этому поводу.