Чужие дети
Шрифт:
— Я не хочу, чтобы ты сочувствовала мне…
— Я не сочувствую, — ответила она, — но мне жаль, что все так произошло. Мне жаль — из-за Руфуса.
Том слегка вздрогнул от боли. Он не мог выразить, как это было ужасно, не мог поведать Джози, как Руфус с нетерпением ждал ее приезда, упаковав свою сумку сутки назад, укутал свой микроскоп в несколько слоев упаковочной обертки с пузырьками. И Джози не спрашивала его больше ни о чем. Он не знал, проявляет ли она такт или уже обо всем догадалась сама, отчего ей едва нужно было что-то спрашивать. Джози оглядела кухню, но лишь бегло, а не со страстным желанием отметить любое
— Не давай ввести себя в заблуждение. Не все так плохо, как выглядит, — и поцеловала его в щеку.
Том снова пришел на кухню после того, как машина уехала, и посмотрел на чашки и пустые бутылки из-под кока-колы, которые оставили мальчики. Руфус сказал поспешно «до свиданья» — с любовью, но поспешно, словно этот момент требовал попрощаться как можно быстрее без эмоций из-за всех несчастливых и неприятных предыдущих событий. Сын почти не говорил о непродолжительном визите Элизабет. На самом деле, он дал отпор пробным попыткам Тома узнать о его чувствах по этому поводу, оставив отца с небольшим, но отчетливым впечатлением: сын считает его частично ответственным за уход Элизабет, но уклоняется от открытого обвинения. Просто он не упоминал о ней.
Том сидел за столом. Дейл поставила на его середину вазу с васильками и несколькими желтыми маргаритками с глянцевыми лепестками. Она же оставила лилии в гостиной и маки — на комоде в комнате Тома. Он не был уверен, что здесь прежде стояли цветы в спальне. Они создавали для него некоторое неудобство. Или виной тому было вмешательство Дейл, которая поставила их там, вызвав тем самым дискомфорт.
Цветы были великолепны — розовые и алые с крепкими черными тычинками. Утешительно видеть, как они уже роняют свои тонкие лепестки. Возможно, Дейл после внезапного прилива радостной, вновь приобретенной уверенности не станет испытывать необходимость поменять их, желание снова уделять внимание отцу. Возможно, дочь снова успокоится — настолько, что вновь рискнет построить отношения с мужчиной. И на этот раз она будет желанной тем, кто сумеет управлять ею, ловко избавить Дейл от детских страхов и пробудить интерес к будущему.
«До тех пор, — сказал он Элизабет, — я несу ответственность. Я должен нести ответственность».
Она ничего не сказала, просто бросила на него один из своих быстрых взглядов, но не произнесла ни звука. Она не испытывала — вот что причиняло ей боль — симпатии к его постоянному чувству вины перед Дейл, к его убежденности: ответственность за дочь лежит только на нем, так как он — ее отец, что Том не вправе, как бы несправедливо это ни было, спихнуть ответственность на кого-то еще.
Он встал, вздохнув. Бейзил развалился там, где его оставил Рори — на подоконнике. Он лишь слегка повернул голову, чтобы видеть, если Том соберется готовить и уронит что-нибудь случайно.
Том медленно прошел по комнате, мимо дивана и стульев, где один за другим сидели его дети, где Джози скидывала свои туфли, где Элизабет читала газету, согнувшись над ней с кружкой в руках и очками на носу. Дверь в сад была открыта, а на верхней ступеньке железной лестницы стоял глиняный горшок, засаженный Элизабет стелющейся геранью, розовой
Том смотрел мимо цветов вглубь сада.
Дейл была внизу. Она прижалась к статуе каменной девушки с голубем в руке, обняв руками колени. Она ждала, как обычно ждала Паулина, чтобы он пошел искать ее.
Глава 20
Карен медленно шла по Баррат-роуд. С одной стороны, было жарко, а с другой, она предложила забрать несколько вещей из химчистки для Джози. Хотя вещи были не тяжелыми, но полиэтиленовые пакеты, выскальзывающие из рук или прилипающие к коже неприятными липкими маленькими кусочками, оказалось неудобно нести. И хотя она купила не по дешевке машину, автомобиль опять сломался и стоял теперь третий день в гараже, заставляя Карен тратить деньги на дорогостоящий ремонт и садиться на автобус, чтобы добраться до работы, или идти пешком. Это напомнило ей о том времени, когда они с Мэтью были еще совсем маленькими детьми, и машину, которая была у их родителей, брали с работы отца. Он не смог пользоваться ею для семейных пикников после того, как Карен вытошнило на заднем сидении из-за неумеренной жары, мороженого и несдержанного характера.
Она с трудом исправила с тех пор свой характер. Джози обратила внимание на то, какая она уравновешенная. Возможно, это было правдой. Может быть, Карен осознала, живя со своей матерью, что несдержанный характер никогда не приносил ничего хорошего человеку. Буквально на днях она рассказала Джози об их с Мэтью матери столь же подробно, как о работе и отношениях любви-ненависти, которые у нее сложились там, о Робе, австралийском дантисте, недавно приехавшем в Седжбери и проявлявшем к ней интерес, которого уже не было ни с чьей стороны целую вечность.
Карен нашла, что с Джози можно очень просто поболтать — гораздо проще, чем с кем-то еще.
К тому же, жена брата подстригла свои волосы. Карен была изумлена. Вчера была тяжелая медного цвета грива, которая казалась неотъемлемой частью Джози, а на следующий день она исчезла.
— Как ты могла?
— Я должна была это сделать, — сказала Джози. — Теперь я чувствую себя ужасно неуверенно из-за того, что остригла волосы, но я должна…
— А как отнесся к этому Мэт?
— Я думаю, ему нравится.
— Ты выглядишь на четырнадцать лет.
— Я не потому подстриглась.
— Нет, конечно, я понимаю. А что сказали дети?
— Ничего, — ответила Джози. — Они просто уставились, словно у меня выросла вторая голова. Руфус спросил, где остались все волосы, и я ответила, что в мусорной корзине у парикмахера. Они испуганно на меня посмотрели. Особенно, Бекки.
Две недели спустя Бекки сделала то же самое. Если Карен была изумлена при виде прически Джози, то она была абсолютно потрясена прической старшей дочери Мэтью.
— Это своего рода признание — или как? — спросила она Джози.
— Не знаю. Я старалась не думать об этом, потому что всегда получаю неправильные ответы. Но она выглядит хорошо, правда?
— Да, — сказала Карен. Она выглянула из окна кухни на квадрат пестрой травы, которая могла сойти за газон, где Бекки играла с котятами тренировочным мячом для гольфа на длинной шерстяной нитке. — Да, — повторила она.
— Может быть, — сказала Джози, — Бекки чувствует, как и я, что многие вещи должны уйти вместе с волосами.