Чужие паруса
Шрифт:
Но – добрался.
На корме Сварог прижался к задней стене ютовой надстройки, накрепко привязал себя к ступени скоб-трапа. Достал из кармана клык Зверя, зажал в кулаке. Теперь требовалось поймать паузу между накатами валов. В эту паузу вытащить шпагу из ножен, коснуться ее клыком… А дальше, как говорится, по обстоятельствам.
Так он и сделал. Выдернул шпагу, разжал кулак, приставил клык к трехгранному клинку…
Пожалуй, никогда еще Сварог не попадал так метко – в центр мишени, в десятку, в самое «яблочко», как с мыслью о пожаре, пущенном навстречу пожару.
Навстречу буре рванулась именно буря. Хлестнуло от клинка кроваво-алыми яркими лучами, и эта Сварогом выпущенная мощь покатилась
Сварог невольно стал свидетелем величайшего и грандиознейшего события – сшибки лбами двух штормов. Наверху завихрились черные жгуты и спирали встречных ураганных ветров, заплелись, как руки дзюдоистов. Валы, мчавшиеся к кораблю и от корабля, сошлись посередь и взмыли стеной, пытаясь завалить друг друга. От того, кто кого одолеет, зависело, быть «Серебряному удару» или не быть. «Удар» ждал своей участи в крохотной областенке внезапного и полного затишья. На стороне корабля билась сейчас мощь неведомого Зверя. И билась насмерть. Зверь уничтожал людей, стал проклятьем атарцев на многие поколения – сейчас же его так и не истребленная сила словно пыталась искупить вину.
И буря, сотворенная природой, уступила перед Звериным натиском и злостью. Стала откатываться по всем фронтам, по всем тремстам шестидесяти градусам…
А шпага рассыпалась, как тонкий хрусталь, брошенный на бетон. Клык же остался целым и невредимым. «Из чего следует вывод: клык выбрасывать резона нет. Если где-то вновь встретится часть того Зверя, то снова можно попробовать… Даже нужно будет попробовать, потому что на этот раз мне понравилось», – подумал Сварог, отлипая от стены.
Ну, это все – перспективный взгляд в будущее. «А чего, – спросил себя Сварог, – мне хочется именно сейчас? То есть безотлагательно, по свежим следам пережитого. Да тут и думать нечего». Желание он произнес вслух:
– Двести водки – и спать…
Часть третья
«СЕРЕБРЯНЫЙ УДАР»
Глава тринадцатая
Последний парад
Второй такой бури «Серебряному удару» будет не пережить. Потому что нет на пути портов, где можно встать на ремонт, по своему выбору в «сухой» или «мокрый» док, и квалифицированный персонал подлатает тебе посудину. Латать приходилось на ходу, используя подручные средства.
Потрепало изрядно. Расшатало в креплениях и перекосило среднюю трубу, сорвало и уволокло в неизвестность один из разъездных катеров, снесло к чертовой бабушке главный прожектор, погнуло мачту, оборвало несколько канатов, кое-где развалило фальшборт.
Внутри корабля разрушений было не меньше, а их последствия, пожалуй, оказывались тяжелее. В машинном завалило один котел и паром обварило двух кочегаров. Причем котел не просто завалился, а врезался в резервную паровую машину и искорежил ее до полного невосстановления. Таким образом, у них осталось всего две машины, причем одна сейчас не работала – она остывала, чтобы можно было вернуть котел на прежнее место.
В трюм натекло средних размеров море воды, и вода все прибывала через щели в разошедшихся листах обшивки. С водой боролись все четыре помпы броненосца, щели спешно заделывали, накладывая «пластыри» из досок, листов железа и непромокаемой ткани. В авральную команду Сварог включил всю без исключения здоровую часть экипажа. Но шторм жестоко обошелся не только с «Серебряным ударом».
Помимо кочегаров погибло еще несколько человек. Одному размозжило голову сорвавшимся с петель люком, другого качка швырнула на погнутое и колом торчащее ограждение трапа, одна женщина ударилась виском об угол стола. Двое, женщина и ребенок, пропали без вести – скорее всего, смыло за борт. А еще – несколько сотрясений мозга, сломанная рука, сломанное ребро, выбитый глаз, распоротое бедро и острый приступ язвенной болезни. Сущей ерундой на этом фоне выглядели бесчисленные ушибы, ссадины, порезы, вывихи. И со всем этим тоже надо было что-то делать…
Однако кое-что радовало: из поганой зоны, заштрихованной на карте Ваграна синим цветом, они все-таки вырвались. Сварог даже потребовал от своих штурманов перепроверить расчеты, мало ли, может, проклятые места влияют и на показания приборов. Во второй, а затем и в третий раз показания сошлись с первоначальными… Да, из области, где законы зла сильнее законов моря, они вырвались. И более того – вышли на прежний, безопасный, ежели верить карте Ваграна, курс.
Впрочем, останавливаться поблизости от гиблых мест Сварог не хотел. Нет уж, отойдем подальше, там уж застопорим машины и будем зализывать раны.
Не получилось.
Когда в капитанскую каюту ввалился Пэвер, у Сварога сердце сжалось от дурного предчувствия: суб-генерал был всклокочен, глаза горели, да и вообще он производил впечатление человека, только что нос к носу столкнувшегося с привидением.
– Мастер Сварог, – начал он с порога, – вы должны это видеть. Без вас решили не открывать. Такое бывает раз в жизни, а то и реже… Вот повезло же мне! А говорили – сухопутная крыса, сухопутная крыса…
– Что там еще?
Выяснилось, что мастер старпом, десять минут назад с носа корабля плевавший в буруны и размышляющий о сущности всех человеческих устремлений и о том, что неплохо бы размочить грусть глотком доброго гидернийского, неожиданно заметил тусклый отблеск слева по борту. Посмотрел в подзорную трубу, с которой почти не расставался, и в немалом изумлении увидел качающуюся на волнах бутылку. Мысль о какой-нибудь очередной колдовской ловушке ему в голову даже не пришла. Пэвер мигом свистнул случившегося неподалеку матроса и приказал бутыль изловить. С помощью «такого сачка на длинной палке, Навака знает, как она называется», бутыль была благополучно вытащена (интересно, если б сразу не поймали, приказал бы он стопорить машины?) и отнесена в кают-компанию. К величайшему сожалению генерала, вина в посудине не оказалось ни капли, зато оказалась целая рукопись. По всему, с времен прошлого Цикла. Как она выдержала мотание по волнам пятьсот лет, почему бумага не истлела в пыль – сие никому неизвестно, но «вам, мастер Сварог, нужно обязательно посмотреть».
– Обязательно нужно? – хмуро спросил Сварог: читать найденные в бутылке рукописи ему не хотелось совершенно.
– А как же, сорок копий мне в глаз! Вы понимаете, это же оттуда, с Граматара, когда он еще не затонул! И потом, по преданию, найти такую бутылку – это очень добрый знак. Очень. А уж тому, кто ее нашел… – И генерал мечтательно закатил глаза.
– Ну пошли, что ли…
Сварог нехотя проследовал за Пэвером в кают-компанию, где его уже ждал весь бравый экипаж «Парящего рихара». В центре стола мрачно возвышалась мутная, грязная глиняная бутыль незнакомой формы, с высоким горлышком, вся в каких-то обрывках подсохших водорослей, открытая, а рядом лежали несколько свернутых в трубочку желтых листиков.
– Показывайте давайте, что там у вас…
Пэвер дрожащими пальцами развернул ломкие страницы… [18]
Дочитать до самого конца им не дали: в кают-компанию осторожно постучался мальчишка-вестовой с сообщением: слева по борту замечены паруса.
Судно было одиночным – по крайней мере, никаких следов нахождения в пределах видимости прочих плавсредств Сварог с мостика не обнаружил и вновь пристально вгляделся в очертания парусника. А очертания-то, что ни говори, до боли знакомые… Мама дорогая, так это же…
18
См. Глоссарий