Чужое тело, или Паззл президента
Шрифт:
— И чего ж вы не едете? — спросил Петр первый.
— Я ж вам говорю, что понимаю эту собачку. И я, как она, никак не могу уйти отсюда — здесь моя Люся похоронена…
На обратном пути и Петр первый, и Петр второй молчали почти всю дорогу до Москвы.
— Пора ехать, — сказал Андрей Стычкин своему новому шефу Якову Борисовичу Свирскому. — У вас встреча с президентом в этом ресторане на Пушкинской в час, а время уже четверть первого.
— Сейчас иду, — кивнул Вундеркинд.
Никак не мог привыкнуть новый сотрудник компании к возрасту своего
— Поехали, — сказал вице-президент, выходя из лаборатории, которая занимала уже целое зданьице, пусть совсем маленькое, но все-таки здание. Растешь, Вундеркинд, сказал сам себе Яша. Он вдруг вспомнил сценку из фильма-балета по Чехову «Анюта» с Максимовой и Васильевым. Очень ему нравилась сценка, когда перед мужем Анюты один за другим падают от почтения его воображаемые сотрудники. А что, надо привыкать. Вице-президент. Ходить надо, задрав нос, на людей не смотреть, на поклоны отвечать в лучшем случае легким движением бровей. Когда он был совсем маленьким, лет, наверное, в десять, он заявил отцу, что решил стать военным, поскольку до этого он прочел в книге о Наполеоне, что плох тот солдат, который не носит в своем ранце жезл маршала. А поскольку, решил он, ранец у него уже есть, дело оставалось совсем за малым. Отец долго смеялся, и Яша даже обиделся. И чего смешного…
— Понимаешь, сына, — сказал отец, — ты слишком добрый для этой профессии. Тебе и муху, которая бьется о стекло окна, жалко. Сам видел, как ты одну такую бедолагу вчера пытался направить на путь истинный…
Конечно же, отец был прав. Он почти всегда прав, потому что никогда не пытался навязать ему какие-то свои взгляды и решения.
— Так куда мы едем, Андрей? У меня название этого ресторана из головы выскочило.
— Костя мне всё растолковал. Итальянский ресторан «Ми пьяче» около Пушкинской площади во дворике. Сказал, где припарковаться. Так что всё будет в порядке, Яков Борисович.
— Это, конечно, хорошо, что есть где припарковаться. Но, боюсь, так у нас дело не пойдет.
— О чем вы, Яков Борисович? — перепугался Стычкин.
— Не могу я быть Яковом Борисовичем, — засмеялся вице-президент, — когда мой водитель, телохранитель, помощник и вообще мудрый советчик зовется просто Андреем. Свобода, равенство и братство, как говорили в свое время французы. Так что выбирайте: или я становлюсь для вас просто Яшей, или вы сообщаете мне свое отчество…
— Викентьевич.
— Отличное отчество. И вы тогда для меня Андрей Викентьевич. Понятно я говорю?
— Вполне. Я вам, Яков Борисович, тогда такой компромисс предлагаю: на людях я к вам обращаюсь только Яков Борисович, а наедине: О, мой повелитель.
— Отличная идея, Андрей Викентьевич. А если серьезно, мне это обращение очень нравится. О, мой повелитель. Скромненько и со вкусом.
Андрею в этот день всё улыбалось: и то, что шеф оказался не надутым ослом, а своим веселым парнем, хотя и не без странностей, ученым это, наверное, полагается по званию, и то, что накануне купили они с Иркой в «Снежной Королеве» на Войковской потрясающую для нее дубленочку, от которой глаз нельзя было отвести, то есть не только, конечно, от дубленки, но и от Иришки, которая расцеловала его за подарок так, что у него голова закружилась, и от того, что в маленьком дворике около ресторана оказалось свободное местечко, и Андрей ловко въехал в него задним ходом под писк сигнала, который указывал расстояние до препятствия. Спасибо Косте, что уговорил их с женой. Спасибо Ирине и ее умной головке, которая всё правильно рассудила. Когда провожали его товарищи по отделению, Иван, его напарник сказал: везет же некоторым, и жена такая, и работа такая…
— Андрей, поскольку мы приехали минут на пятнадцать раньше, и разговор у меня с шефом, надо думать, будет не очень коротким, ты свободен как минимум часа на два. У тебя деньги есть?
— В каком смысле?
— В прямом. Вдруг захочешь поесть, держи пятьсот рублей.
— Да господь с вами, о, мой повелитель, я и сыт, и обут, и одет, и пока никуда не пойду, потому что от запаха кожи в этой машинке я просто балдею. И еще пару раз проштудирую инструкции.
— Ну, смотри.
Яша вошел в ресторан. Евгений Викторович очень расхваливал этот ресторан, говорил, что здесь его все знают. А вдруг он тоже приехал заранее?
— Скажите, — спросил он у строгого вида девушки, скучавшей у пустого еще гардероба. — Евгений Викторович еще не приезжал?
— Кто-кто?
— Евгений Викторович.
Девушка едва заметно пожала плечами, явно давая понять, что никакого Евгения Викторовича она не знает, а если этот молодой человек надумал клеить ее, то придумал бы что-нибудь поумнее.
— Да вы подождите своего товарища. На втором этаже уютнее. Вот сюда, по лестнице.
На всякий случай он спросил и у официанта, который усадил его за столик на двоих:
— А Евгений Викторович еще не приезжал?
— Кто?
— Евгений Викторович.
— Простите, я не знаю, кто это.
Может, подумал Яша, в лицо-то, наверное, они его знают, а имени не знают.
— Ну, с такой чеховской мягкой русой бородкой и такими же волосами. Он их всё время откидывает назад движением головы.
— К сожалению, — покачал головой официант, — не знаю. Вот меню. Будете заказывать или подождете товарища?
— Подожду, конечно, тем более он тут, как он мне говорил, всё меню наизусть знает. А пока, чтобы не скучать, принесите мне что-нибудь выпить.
— Аперитив? Хотите «Кампари»?
— С удовольствием.
В зале было прохладно и тихо. «Кампари», который он пробовал первый раз в жизни, оказался вполне пристойным напитком. И вообще, оказывается, иметь своего водителя вовсе не так глупо. Был бы сам за рулем, даже пива стакан по нынешним суровым временам было бы страшно выпить.
Гм, а все-таки странно, что никто здесь, оказывается, никакого Евгения Викторовича не знает. А ведь он как будто бы совсем не хвастун…
С самого детства была у Яши забавная черта — что он понять сразу не мог, то мысленно складывал в какой-то ящичек в голове, где непонятки и лежали, дожидаясь своего решения.