Чужой для всех
Шрифт:
— Пить. Дайте попить воды, — простонал пленный.
Оберлёйтнант дал команду конвоиру и тот поднес пленному котелок с водой. Пленный с жадностью выпил треть котелка холодной колодезной воды и краешками губ улыбнулся:- Спасибо.
— Ваша фамилия, звание, должность, воинская часть? — повторил свой вопрос Ольбрихт. Паренек-танкист жалобно посмотрел на немецкого офицера и тихо заскулил:
— Курнуть дайте разочек.
— Что? — переспросил того Ольбрихт.
— Папироской угости господин офицер. Не будьте жмотом.
Ольбрихт не все слова перевел, что
— Чувствуется Европа, не то, что наша махра! — немного отойдя от побоев и насладившись первыми затяжками сигареты, более спокойно и уверено проговорил танкист.
— Ваша фамилия, звание, должность, воинская часть? — третий раз как заводной произнес один и тот же вопрос Ольбрихт.
За короткое время войны в Польше и здесь с Советами он понял, что все военнопленные разные. Уже с первых шагов допроса, по их поведению, видно как они будут вести себя дальше: толи замкнуться и будут ждать своей смерти, толи сразу сдадут всю военную информацию, толи как этот тщедушный русский танкист будут торговаться. Да этот торгуется и все мне расскажет, утвердился в своем убеждении Ольбрихт, когда русский, устремив на него взгляд побитого хорька, все в той же жалостливой манере промямлил:
— Вы меня не убьете? Я буду жить, если отвечу на все ваши вопросы господин офицер. Я все расскажу.
— Да, да вы будете жить.
— А вы не брешете?
Ольбрихт смутился. Он понял, что это бранное слово. Но разве он мог гарантировать жизнь танкисту, в этой военной мясорубке. Конечно, нет. В любую минуту каждого из них может поджидать смерть. Когда жизнь немецкого солдата и марки не стоит, а русского и подавно — копейки. Какая может быть гарантия? Вон их сотни тысяч пленных, взятых в окружениях и котлах. Что их ожидает? Конечно смерть: от пули, болезней и голода. Это война. У этого русского единственный выход уцелеть на время — это стать помощником Германской армии. Он слышал, что в оккупационных районах стали формироваться первые полицейские отряды 'Ordnungsdienst', сокращенно 'OD'. Его путь лежит только туда.
— Все будет зависеть от вашей преданности Великой Германии, ее порядкам, установленным на территории Советов, — через небольшую паузу твердо произнес оберлёйтнант.
— За меня не беспокойтесь господин офицер! — танкист в порыве подался вперед. Я детдомовский. Терять мне нечего. Все самое дорогое у меня 'энкавэдэшники' отняли и мамку и отца, — русский всхлипнул.
— Говорите медленней, я не все понимаю.
— Хорошо господин офицер, я сделаю все, что вы скажете, — тщедушный вытер обожженной грязной рукой глаза и притих.
— Последний раз повторяю. Ваша фамилия, звание, должность, воинская часть.
— Криволапов Степан Архипович, механик-водитель 1-го взвода, третей роты, 2 го батальона, 99 танкового полка, войсковая часть 7805, 50 танковой дивизии, — медленно, но четко отрапортовал пленный танкист.
— Одну минуту, — Ольбрихт поднял палец вверх. — Все аккуратно запишем. — Он достал
— Назовите фамилии командиров?
— Командир танка…
— Стоп. Всех не надо. От командира роты и выше, что знаете.
— Хорошо, — Криволапов оживился и стал спокойно докладывать сведения. — Командир роты старший лейтенант Хромченко. Командир 2-го батальона — капитан Потехинский. Командир 99 полка- майор Резников, комиссар полка — батальонный комиссар Спиридович. Командир дивизии — полковник Бахаров.
— Увас хорошая память Криволапоф? — поспевая за русским танкистом. улыбнулся Ольбрихт.
— Я стараюсь господин офицер.
— Хорошо Криволапоф. Я доволен. Где расположена ваша часть?
— Мы вышли из поселка Лебедевка, но место дислокации полка северо-восточнее Довска, поселок Староселье.
— Вы можете показать на карте?
— Нас обучали, а я механик-водитель танка Т-26.
— Очень хорошо. Позже покажите.
— Как вы оказались в поселке Поляниновичи? Какие задачи были поставлены вашему взводу?
— Вести разведку в направлении Старый Быхов.
— Где остальные экипажи?
— Где, где, — почему-то зло проговорил Криволапов. — В болоте, господин офицер!
— Почему в болоте?
— Нас послали вести разведку скрытно, по заболоченным местам. Вот и утопли многие. А мы вот выскочили. Прошли Журавичи, Хотовню, Искань и в Поляниновичах нарвались на ваши танки. За речкой у мостика нас и подбили. Все погибли, кроме меня. Я вот только обгорел немного. Ничего, заживет как на собаке.
— Что вы знаете о составе полка, дивизии?
— То, что видел господин офицер. Есть танки, пушки, зенитки.
— Сколько танков, какие?
— Много. В полку Т-34 около тридцати, Т-26 больше 40. В дивизии считайте сами. Не знаю.
— Хорошо. Какие ближайшие задачи поставлены роте, батальону, полку. — Вести разведку. Ударить на Пропойск. Ну, и здесь помочь местной пехоте. Это нам наш политрук роты рассказал.
— Хорошо. Очень хорошо. — Ольбрихт исписал два блокнотных листа и был доволен полученной информацией. Она требовала проверки, но появившаяся под боком танковая дивизия русских ничего хорошего не сулила. Надо срочно докладывать в оперативный отдел штаба, чтобы приняли меры.
— Вы сможете показать на карте где расположены русские части и их примерный состав?
— Конечно, покажу господин офицер. Пехота окопалась возле Искани, в Хотовне гаубицы стоят, — Криволапов замолчал.
— Что молчите? — Ольбрихт посмотрел в блокнот, — красноармеец Криволапоф.
— Поесть охота, господин офицер. Да перевязку сделать бы, а то невмоготу очень рука болит, — русский танкист поднял правую руку вверх. Она была красная, в некоторых местах зияли лопнувшие волдыри.
— Да, да вас сейчас отведут в санитарное отделение. Там и покормят. На этом прервемся. Остальную информацию доложите в штабе. Только без фокусов, не скрывать. Ваша дальнейшая судьба зависит от вас самого, от вашей преданности великой Германии. Вы меня поняли красноармеец Криволапоф?