Чужой ребенок
Шрифт:
Но даже «щекотка» ему не понравилась. Лариса растирала стопу, Данька плакал и выдирал ногу.
– Это же весело. – Она пощекотала ему пятку.
– Мне больно, больно, – плакал сын.
– Ничего не больно. Что ты выдумываешь?
– Больно. Не хочу.
– Надо. Еще грудь.
– Нет, нет! – Даня закрывался ручонками и не давал Ларисе его намазать. От криков он заходился кашлем и соплями. У нее опускались руки.
Ларису Даня боялся. Она это знала. Даже тогда, когда она не собиралась его ругать
– Даня, скажи, что случилось, я не буду тебя ругать, – просила она.
– Нет, будешь.
– Вылезай, хватит уже.
– Не вылезу.
– Скажи, что ты сделал?
Даня утыкался лицом в коленки и вжимался в стену.
– Не надо, не бей меня, не надо! – шептал он.
– Да я тебя не трогаю, – раздражалась Лариса, – что ты устраиваешь спектакль? Прекрати!
Оказывалось, что Данька разрезал занавеску.
– Данечка, вылезай, ну и что, что занавеска. Другую повесим. Это же ерунда. Тебе зачем нужно было?
– Для паруса, – отвечал он, все еще сидя за шкафом.
– Ну и хорошо. Иди сюда. Неужели ты думаешь, что я тебя из-за этого ругать буду?
Даня вылез и шмыгал носом.
– Запомни, я ругаю тебя из-за плохих вещей. Если ты дерешься или меня не слушаешься, а из-за паруса я никогда тебя ругать не буду.
Она чувствовала, что все это бесполезно. Даня ей не верил. Конечно, не верил. Лариса могла наорать и просто так. За то, что недоел, накрошил, намусорил, разбросал игрушки. Потому что она устала, не выспалась и ей вообще все надоело.
Утро, день, вечер. Утро, день, вечер.
– Знаешь, я как компот из сухофруктов, – сказала Лариса однажды Даше.
– Почему? – удивилась та.
– Варюсь, варюсь… вся скукоженная, больше ни на что не годная.
– А я люблю сухофрукты, – сказала Даша, – свекровь вкусно варит такой компот.
Лариса улыбнулась.
– У меня будет ребенок, – позвонил Илья.
– Поздравляю, когда?
– Пять недель беременности.
– Как Оля?
– Хорошо. Придумываем имя. Я с врачом договорился. Она и вести будет, и роды примет. Здорово, правда? А то Оля нервничает. Слушай, я чего звоню, скажи, что нужно покупать – какие бутылочки, соски? Я в магазине, а тут столько всего…
– А не рано ли? Время еще есть. Успеешь.
– Да, конечно, но я хочу Оле сюрприз сделать. Она обрадуется.
– Хочешь, я тебе отдам Данькины вещи? Я сохранила…
– Нет, спасибо. Оля хочет все новое.
– А не хочешь приехать Даню проведать? – спросила она.
– Нет, не сейчас. Потом как-нибудь.
Илья все время говорил «потом».
– Почему все так получилось? – спросила она. – Даньку ты видеть не хочешь, и на Свету тебе было наплевать. Ведь могло все быть по-другому.
– Ларис, не начинай. Все ж нормально.
– Что нормального? То, что я Дане должна врать? То, что он никому, кроме меня, не нужен? Это ты называешь нормальным? – Лариса сорвалась на крик. – Ты считаешь нормальным, что я воспитываю чужого ребенка? Что не могу устроить свою жизнь?
– Ларис, тебе никто не мешает устраивать свою жизнь. Выйди замуж. Успокоишься.
– Ты говоришь, как моя мама. Замуж, замуж. А ты подумал, что я Дане скажу? Как он отреагирует на постороннего?
– Ой, не преувеличивай. Я, если ты помнишь, не очень-то мешал своей матери.
– Да, а ты забыл, как у нас жил? Забыл, как плакал? Забыл, как мать ненавидел? Может быть, поэтому ты Даньку бросил.
– Ларис, ты стала доморощенным психологом? Мне пора. Знал бы, что ты орать начнешь, не позвонил.
– Ты такой же, как твой отец. Тебе наплевать. На всех наплевать.
– Неправда. Не наплевать. Олю я люблю. И ребенка хочу. Этого ребенка. Понимаешь?
– А чем Данька хуже? Он тоже твой сын.
– Ларис, скажи, что ты хочешь?
– Ничего. Ничего не хочу. Уже давно ничего не хочу.
Илья отвез Олю в роддом. Присутствовал при родах. Позвонил Ларисе пьяный и счастливый – сын родился.
Она сухо поздравила.
– Как назовете?
– Игорем.
– В честь папы?
– Нет. Да. У Оли отца звали Игорь.
– Хорошее имя.
Инна умерла за три месяца до рождения своего второго внука. Илья редко приезжал домой. Инну нашла соседка, которой Илья давал деньги, чтобы та заходила, проведывала и приносила продукты.
– Таблеток наглоталась, – сообщила соседка.
На тумбочке рядом с кроватью действительно лежала пустая упаковка. Илья не верил, что мать – самоубийца. Инна забывала, выпила ли лекарства, и могла принять лишнее по ошибке.
– Я ж заходила, все нормально было. Вон молока принесла, хлеба. Чай она пила, – оправдывалась соседка.
Илья сунул ей купюру, та перекрестилась и с облегчением ушла к себе.
Хоронили Инну скромно. На том же кладбище, что Игоря, только в другом конце.
Илья уехал сразу – к беременной жене. Лена, Иван и Лариса стояли около кладбищенского цветочного ларька и молчали.
– Я кофе хочу горячего или чая, – сказала Лариса.
– А тут есть что-нибудь? – спросил Иван. – Я бы выпил.
– Там кафе есть, – сказала Лена.
Кафе оказалось стоячее. Иван взял водки, Лена с Ларисой растворимый кофе из пакетиков – другого не было.
– Отмучилась, – сказала Лена, – за что ей такое? И никого рядом не было. Соседка какая-то. А если бы она не зашла? Сколько бы там пролежала? Ужас, не дай бог. И Илье все равно. Растила она его, растила, и вот результат.
Лариса с Иваном молчали.