Чужой ребенок

Зайцева Мария

Я тут же, хмурясь, начинаю ощупывать его голову, смотреть зрачки, но никаких признаков сотрясения не нахожу.

— Да нормально все, — вырывается от меня Ванька, — вот и все. Пришел в себя, хотел встать, а не могу! Все кружится… И потом слышу, ходит кто-то, светит фонарем… И голоса. Прям меня ищут… Я испугался так, Ань…

Тут голос его начинает подрагивать, и я, поддавшись внезапному порыву, обнимаю мальчика, прижимаю вихрастую голову к груди.

Он тут же затихает, сопит только и шмыгает носом. Слышу, как часто-часто стучит его сердце, и в груди

становится тесно. Он так напугался сегодня… Твари какие! Твари просто! У него синяк под глазом! Явно били его! Просто не говорит!

— Ванька… Не переживай. Их найдут, накажут… Завтра в полицию пойдем…

Ванька тут же начинает барахтаться в моих руках, а , когда отпускаю, злобно вытирает мокрый нос кулаком:

— Сдурела? Никакой полиции!

Глава 10

— Это еще почему? — недоумеваю я, — Вань… Они совершили преступление, я не знаю, как правильно статьи называются, но они не должны были тебя удерживать, гонять, бить. Это они же?

Киваю на синяк под глазом, и Ванька тут же неубедительно начинает врать:

— Не… Это я сам… Об ручку…

— Вань, — теряю я терпение, — все, разговор окончен. Завтра идем в полицию.

— Нет!

Он отворачивается и всем своим видом показывает, что не уступит, а я понять не могу, в чем причина такого поведения, и злюсь.

Ну и, конечно же, совершаю ошибки на этой злобе.

Вспоминаю внезапно, кто тут у нас взрослый, встаю и говорю четко:

— Так, я не собираюсь с тобой спорить, понял? Завтра в полицию пойдем. А пока что — спать!

Ванька поворачивается, смотрит на меня неожиданно взрослым, уставшим взглядом, хочет что-то сказать, но не говорит.

Поворачивается и молча идет в комнату, к дивану, который облюбовал с первого раза своей ночевки у меня.

Я порываюсь что-то сказать еще, но он своим взглядом обрубает все мои попытки.

В итоге, я, закинув его одежду в стиралку с сушкой, просто иду спать.

В конце концов, это просто детские капризы и ничего более.

Я что-то заигралась в демократию, это неправильно… Завтра попробую еще раз поговорить, а, если не получится… ну, значит, просто своей волей все решу.

Это вообще за гранью же: гонять десятилетнего ребенка ночью по улицам города, бить его, пугать… Да что бы он там ни увидел… И вряд ли что-то он такое увидел… Скорее всего, просто хозяин приехал выручку забирать, пересчитывал. Может, черный нал даже. Конечно, такие вещи светить не хочется, но он же мальчик маленький! Зачем было хватать, запирать? Кому бы он что сказал?

Нет, такое надо наказывать, совсем распоясались!

С этим мыслями я засыпаю, а утром обнаруживаю, что Ваньки нет.

Пробегаю по квартире, в легкой панике зовя мелкого засранца, но бесполезно. Его вещей в стиралке и телефона тоже нет.

Начинаю названивать, злобно скалясь и готовясь отругать бессовестного по полной программе, но абонент недоступен.

Черт!

Со злости выбиваю сигарету из пачки, даже прикуриваю, но , опомнившись, выкидываю ко всем чертям.

Нет уж! Столько держалась!

Надо просто успокоиться и выяснить, куда этот свиненок срулил. Наглый какой…

И вот тут бы мне остановиться. Вот прямо тут.

Оставить все, как есть.

Он кто тебе, Аня? Кто? Никто.

Так ведь и знала, что будут проблемы с ним! Знала, что не надо приваживать! Ну какого черта вообще?

У тебя сегодня выходной. Отдохни, блин! Смена вчера была бешеная, а вечером сюрприз в виде гонки по пересеченной местности, служба спасения заплутавших школьников, чтоб ее!

Ну не хочет он в полицию, и ладно! И бог с ним!

Сбежал… Неблагодарный свиненок. Я за ним бегать не буду!

Я злюсь дико, ругаюсь, себя ругаю и Ваньку.

И еду в его школу. Потому что надо же выяснить, что с ним все в порядке? Он вчера говорил про каникулы, возмущался очень насчет уроков, но сегодня двадцать восьмое мая, середина учебной недели… Проверить не помешает.

По пути приходит сообщение от Родиона: милый утренний котенок, приветственно машущий лапкой.

И до того он сейчас не в тему, что только морщусь досадливо, убирая телефон в карман.

В школе, уже наполовину опустевшей из-за того, что начальную школу распустили на каникулы, какое-то время вязну на вахте, потому что посторонних взрослых не пускают без пропуска теперь, а еще бахилы нужны, маска… Черт, а перчатки с шапочкой не нужны, случайно?

Весь этот бред затягивает время, и я попадаю к классному руководителю Ваньки только через пятнадцать минут.

Строгая женщина в очках осматривает меня, от носков ярких кроссов до выбеленной, взлохмаченной макушки, выразительно поджимает губы, зля этим еще больше. Я прекрасно знаю, как выгляжу, знаю, что без медкостюма вообще незначительная и настораживающая фигура в пирсинге, татухах и лихой стрижке, но, в конце-то концов!..

— Пересветов сегодня не пришел, — с неудовольствием говорит она после моего вранья про двоюродную сестру матери, подтверждая опасения насчет самовольно начатых Ванькой каникул, им, оказывается, еще два дня учиться! — Предупреждения от его матери тоже не было никакого, что и неудивительно… — Продолжает учитель и делает долгую, многозначительную паузу, — и вообще, с ним сложная ситуация…

— Да, я знаю, — киваю я, не желая сейчас вступать в разговор про недостатки воспитания Ваньки. Его в школе не было, и это уже плохо. Очень плохо! Хотя, если изначально не собирался два дня дохаживать...

— А если знаете, почему меры не принимаете? — спрашивает меня классный руководитель, — в конце концов, он вам не чужой…

Я торопливо прощаюсь, пообещав принять меры, и выхожу из школы в полном раздрае.

Надо к нему домой. А потом, если его там нет, то в эту фирму… Черт! Почему я вчера не выяснила адрес? Вот как теперь искать?

Ну, Ванька! Поймаю, отпорю! Раз уж не чужой теперь!

Главное, найти… И чтоб ничего не случилось с ним, маленьким засранцем…