Чужой - Свой
Шрифт:
Тут я сделал вид, что меня сильно шатнуло, хотя на самом деле это был шаг — сближение на дистанцию удара. Жестокий тычок кончиками пальцев в основание глотки шпиона и один из моих похитителей, хрипя и хватаясь за горло руками, осел на землю. На лицах остальных еще только начало проступать удивленное выражение, как мой кулак достал висок Керту, оглушившего меня дубинкой. Не успел тот рухнуть на траву, как я уже был рядом с полицейским, привезшим советника. Он оказался единственным, кто сумел оказать хоть какое-то сопротивление, но даже его жалкая попытка была пресечена в самом начале прямым ударом в челюсть. Быстро обежал глазами поляну и оба кара. Никто не бежал на помощь.
"Подкрепления не предвидится. Это хорошо".
На поляне было тихо, не считая хрипевшего на траве шпиона, с трудом пропускающего в себя воздух.
"Тебе, как шпику, двойная
Сделав два шага, резко ударил его ногой в голову. Тот издал звук, словно поперхнулся, после чего упал на бок и замер. Бросив взгляд, на тела своих похитителей, распластавшихся на траве, я двинулся в сторону их застывшего предводителя. Его фигура, имевшая до этого гордый и независимый вид, сразу как-то съежившись, уменьшившись в размерах. Легкая победа горячила кровь, вводя меня в состояние возбуждения. Остановившись перед советником, я издевательски оглядел его и сказал:
— Штаны не намочил, представитель народа? Тогда у тебя все еще впереди. Что никак успокоиться не можешь? Так это дело поправимое. Смотри, какой у меня есть успокоитель.
Я слегка напряг руку, после чего выставил на показ кулак:
— Как он тебе? Скажу тебе прямо, он и не таких уродов, как ты успокаивал. Чего молчишь, мститель хренов? — сделав небольшую паузу, я неожиданно рявкнул. — Завалить меня хотел, козел паршивый! Колись быстрее, чмо!
Не видя в этом слизняке серьезного противника, я отреагировал на резкое движение его рук, как на жалкую попытку защиты, посчитав, что для перехвата возможного удара хватит простого блока.
"Еще и дергается вошь…".
В следующий миг во мне взорвался огненный шар, который сначала опалил меня изнутри, а затем бросил со всей силы спиной об землю. От резкой тупой боли волной прошедшей по телу, я невольно зажмурил глаза, но уже следующую секунду с криком: — "Ах ты, тварь!!", я попытался вскочить на ноги. Но… ни того, ни другого у меня не получилось. Я даже не смог открыть глаза. Но хуже всего было то, что я не только не чувствовал боли, но и не ощущал самого тела. Наверно первый раз за всю свою жизнь я почувствовал себя беспомощным и слабым. Пришедшая в голову мысль, что я замурован в своем теле, все сильнее давила на мою психику. Разум постоянно пытался отдавать команды телу, но они только бились эхом под сводом черепной коробки. Страх уже начал рваться с поводка, когда я вдруг ощутил, что плотная тьма, до сих пор окутывавшая меня, неожиданно стала сереть. Мрак рассеивался медленно и неохотно, но какова же была моя радость, когда на сером фоне появилась еще расплывчатая, но уже видимая фигура медеянина.
"Я вижу. Вижу!!".
Даже то, что я видел своего врага, который с помощью какой-то подлой хитрости одолел меня, не могло сдержать радостной волны, прокатившейся по моему сознанию, но уже спустя мгновение она схлынула, когда стало понятно, что тело не хочет слушаться меня. Ярость, страх, беспомощность схлестнулись в моем сознании, словно враги на поле боя. Не знаю, кто бы победил в этом сражении, как в какой-то миг лихорадочное состояние погасло само собой, залитое волной спокойствия, бодрости и силы. Она окатила меня изнутри и тем самым смела цепи, которые сковали мое тело. Как только я понял, что снова обрел власть над телом, то сразу вскочил на ноги. При виде меня, стоящего на ногах, лицо советника перекосила гримаса растерянности и страха. Он широко открыл рот чтобы закричать, но смог выдавить из себя только какие-то жалкие звуки, вроде невнятного мычания. Ярость сжала мои пальцы в кулак и я уже был готов нанести ему сокрушительный удар, как что-то опередило мой удар, хлестнув прямо по выпученным от изумления глазам медеянина. Тот безмолвно рухнул в траву. У меня в голове отпечаталось ощущения удара…. Хлесткого удара, словно я резко, яростно со всего размаха стеганул советника плетью. В следующее мгновение все пропало и я стал самим собой. Ничего не понимая, я наклонился над советником. Как и следовало ожидать никаких следов на лице медеянина не было. Я выпрямился.
"Как и не было никакого бича. Воображение разыгралось. А как ты объяснишь, что тот без звука рухнул, словно ноги подрубили? Значит, что-то все-таки было. Но что?".
Ничего не понимающий и все более запутывающийся в своих рассуждениях, я стоял, уставившись взглядом на неподвижное тело, лежащее у моих ног. Будучи человеком действия, я не долго размышлял над сложившейся ситуацией, а попробовал выяснить что произошло у самого советника. Сделав шаг, я присел на корточки и наклонился над телом. Застывшие
Покрутив его в руках, я уже собрался отбросить его в сторону, как у меня появилась мысль. Поставив его на минимум мощности, я развернулся и подошел с ним к полицейскому, привезшему советника. Остановившись перед ним, я заколебался, не зная на что решиться, но отбросив сомнения, коснулся голубым лепестком излучения щеки липового полицейского. Эффект оживления превзошел все мои ожидания, и уже в следующую секунду, тот открыв глаза, попытался сесть.
— Не так быстро, дружок, — тихо сказал я ему, держа перед его лицом призрачно-голубоватое колеблющееся лезвие. — Мы еще не поговорили по душам.
— Я ничего не скажу, — прохрипел медеянин.
Могу сразу сказать, что его гордое заявление было первым и последним в нашей дальнейшей беседе. Я не стал взывать к его совести или гражданскому долгу, а сразу приступил к делу. Результат не замедлил сказаться.
— Буду! Буду говорить! — при этом его голос ломался и дрожал, глаза были затянуты мутной пеленой боли.
Грозного фанатика уже не было, а был сломленный, захлебывающийся слюной, простой мужик, готовый выложить все, лишь бы избегнуть боли. Так я узнал, что все трое действительно являются полицейскими, но не из обычной полиции, а из отряда дознавателей, своеобразного подразделения политической полиции. Советник одолжил их для свершения мести у командира подразделения, своего хорошего приятеля. Кроме того, все они, полицейские, их командир и советник принадлежат к клану Баксе. На вопрос, что от меня нужно было советнику, он ответил, что тот хотел отомстить за нанесенное оскорбление.
— И как это должно было выглядеть?
— Гм. Унизить. Напугать. Заставить плакать и валяться у наших ног.
— И все? Даю еще одну попытку.
Дознаватель молчал, кривясь от боли.
— Знаешь, в моем мире есть поговорка, которую я для тебя немного переделал. "Каждый человек кузнец своего несчастья". Уловил суть? Нет? Почему-то я так и подумал. Придется провести с тобой еще раз практические занятия для лучшего понимания народного фольклора, — я вскинул руку, с зажатым в ней нейрохлыстом, словно для удара.
— Нет! Не надо! Ну, может ударить. Пару раз для острастки. Советник уж больно хотел отомстить. И все! Клянусь!
— Вот теперь я вижу, что ты говоришь правду. Вставай.
Глава 8
Я проснулся на кровати в одежде, в том положении, как рухнул на нее, как только вошел в номер. Сел на кровати. Несколько раз осторожно потянулся, повертел затекшей шеей. Потом стал вспоминать. События минувшей ночи теперь казались мне дешевой театральной постановкой. Нет, я сознавал серьезность положения, в которое попаду, если дело дойдет до властей Медеи, просто сама затея мести со стороны советника выглядела глупым фарсом. Но даже она объяснима и понятна, за исключением удара. Удара бича. То что случилось, было и так необъяснимым, но то, что оно в моем сознании ассоциировалось именно с ударом плети, делало его еще более непонятным. Я пытался напрячь сознание и память, пытаясь вспомнить, что чувствовал в тот момент, но даже малейшего намека на те ощущения не смог в себе нащупать, зато вдруг неожиданно понял что упустил из виду еще одну странность. Свое разбитое плечо. Оно не болело.