Шрифт:
Мы сидели в станционном скверике на скамейке под акациями. Откуда ни возьмись, прибежала маленькая собака и стала скакать перед нами.
— Какая прелесть! — сказала мама.
Папа посмотрел сверху, из-за края газеты, которую он читал, и прибавил:
— Такие собачки всегда бывают на станциях во время пересадки.
— А как её зовут? — спросил я.
— Ну как, — ответил папа и опустил газету, — обыкновенно. Жучка, например. Жучка!
Собака встала на
Мама раскрыла сумку и угостила Жучку сухариком. Не отказалась Жучка и от огурчика, и от печёной картошки, и, что самое удивительное, от конфет в бумажках.
Она разворачивала их носом и лапами, катала по земле, чтобы они почистились, и потом глотала целиком.
За две минуты мы так подружились, что решили взять её с собой.
Папа сказал:
— Прекрасно! Надеюсь, что она полюбит вас так же нежно.
В скверике торговали газированной водой. Я взял у мамы гривенник, и Жучка побежала за мной.
Мне хватило полстакана воды с сиропом, а остальное я вылил в консервную банку, которая нашлась у продавщицы. Жучка пила воду и облизывалась. А продавщица в белом халате сказала:
— Пей — не хочу! Ещё дать?
Я купил на оставшиеся деньги ещё стакан воды для Жучки. Она лакала с перерывами до дна, потом два раза чихнула.
— На здоровье! — сказала продавщица в белом халате.
Папа ушёл в кассу за билетами, мама — в магазин за покупками. А я свою порцию мороженого разделил пополам с Жучкой. Незнакомая старушка с зеленью в корзинке остановилась перед нами и сказала:
— Ты чего её мороженым с толку сбиваешь?
— Да ведь жарко! — говорю я.
Жучка встала перед старушкой на задние лапы. Та покачала головой и ушла.
Съели мы с Жучкой мороженое и стали дрожать. Замёрзли.
— Давай, — говорю, — бегать! Согреемся.
Взял я палочку, бросил её на десять шагов вперёд. Жучка кинулась, подняла её и принесла мне.
Бросил я палочку на пятнадцать шагов вперёд, чуть не разбил окно в магазине, но Жучка перепрыгнула через ограду, нашла палочку в клумбе и принесла мне.
Так мы бегали и прыгали, пока не согрелись. Жучка побежала к фонтану на площади, но тут вышла мама из магазина и позвала нас под акации.
И вдруг Жучка пропала. Я её искал, и меня искали, а потом мы звали её вместе с мамой и прохожих останавливали — нигде Жучки не было, никто её не видел.
— Это была ваша собака? — спрашивали нас.
— Наша, — говорил я.
— Не наша, — говорила мама. — Мы её здесь нашли.
Никогда мы её больше не увидим!
Папа разыскал нас на другом конце станции возле семафора. Мы ему рассказали, как Жучка пропала, а он нас успокоил:
— Погодите, она найдётся.
Пришли мы в камеру хранения за багажом, смотрим — Жучка сидит возле девочки с жёлтым бантом.
Я кричу:
— Это моя собака!
А девочка ревёт:
— Моя собачка!
— Жучка! — кричу я.
— Шарик! — кричит она.
Тут подошла девочкина мама и громко сказала:
— Нехорошо обижать маленьких. Эту собачку зовут Шарик. Мы её здесь нашли и берём с собой.
— Мы её тоже нашли, — сказал я.
Но моя мама увела меня за руку. Она посадила меня на скамейку, где папа читал газету, и сказала:
— Просто собачка раздумала ехать с нами. Она остаётся.
Чтобы забыть про Жучку, мы немного погуляли. Купили свежую газету для папы и встретили поезд из Николаева. В воздухе пахло дымом, а грохот стоял такой, что перрон чуть не дрожал под ногами.
Возвращаемся, а девочка с жёлтым бантом плачет, заливается:
— Шарик пропал!
— Так тебе и надо! — сказал я. — Не сманивай чужих собак!
Но мама молча увела меня за руку.
И вдруг мы видим, что возле гипсовой вазы с цветами наша собачка подаёт лапу мальчику с бутербродом. Мы к нему — собачка к нам. Он в слёзы, кричит:
— Дружок! Дружок!
— Это не Дружок, а Жучка, — говорю я и тяну её к себе за лапы.
— Это не Жучка, а Шарик! — вопит над ухом жёлтый бант и тянет собаку за шею к себе.
Мы так все кричали, что никто ничего не понимал. Взрослые объясняли друг другу, как всё было.
Шёл мимо здешний школьник с портфелем, увидел нашу собачку, посвистел — и она к нему со всех ног кинулась.
— Чья это собака? — спросили мы все трое.
— Это всехняя собачка, — ответил здешний школьник и потрепал её по морде.
А собака сидела между нами, глядела на всех и улыбалась.