Цифровиком и клавишей, или про энскую журналистику
Шрифт:
Едем дальше, в положенном месте останавливаемся. Бегуны стартуют, фотокор запечатляет исторический момент. Снова едем, обгоняем - ещё пофоткать. В ожидании марафонцев успеваем даже сходить в придорожный лесок по грибы. Пять или шесть найденных подберёзовиков торжественно презентуют мне, как самому младшему. Я размышляю, куда их деть? И ещё о том, что правее леска - сельское кладбище, и как-то не очень аппетитными на этом фоне грибы становятся... В конце концов сваливаю трофей в пакет из-под бутерброда. Авось, на что сгодится.
Марафонцы миновали. Фотокор отщёлкал.
Хотя почему же нечего? Можно в крошкинскую школьную столовку сходить. Даже не просто можно - это право законное для всех, и для организаторов, и для бегунов, ну и для журналистов. Редкий случай, когда и прессу кормят.
Поживиться, правда, особо нечем. Меню тоже по одинаковому сценарию: гречка, капустный салат и пара сосисок. Последние - не по моей части вообще. А сочетание сухой гречки и сырой капусты это, я вам скажу... крошкинский деликатес, одним словом.
Прожевав, возвращаемся к финишу. Комментатор орёт. Да, я не сказал, на нашем марафоне работает наёмный комментатор из соседнего Эмска. Редактор тамошней спортивной газеты Менькин, халтурку на стороне берёт. И так честно отрабатывает, что уши в трубочку сворачиваются.
Скоро лидер придёт к финишу... Пришёл! Задыхается, чуть на ногах стоит. Сорок с лишним кэмэ - это вам не баран начихал. Традиционная девочка в кокошнике нерешительно подсовывает под нос победителю большую булку на полотенце, исполняющую роль каравая. Спортсмен покорно давится куском хлеба. Потом так же покорно встаёт под телекамеры. Я с диктофоном пристраиваюсь сбоку.
Хороший в этом году попался бегун, покладистый. Прошлый после финиша скрылся поспешно в окрестностях села и чуть не полчаса отдыхал. Девочка с караваем его ждать извелась. А я не то чтобы уж извёлся - но тоже ждал. Хоть на два слова, а то от начала до конца неудобно интервью с победителем выдумывать.
До награждения мы в этот раз терпеть не стали. Это ещё часа два с лишним тут тусоваться - пока все марафонцы добегут, пока в баню сходят, попарятся. А торжественное действо в местном дэка тоже из года в год одинаковое. Всё наизусть.
Уезжаем. Инна с Ксюшей, пресс-служба городской администрации, неожиданно подкидывают нам в машину попутчика. С телеканала оператор, из областно-стольного города нашего.
Ну, нам не жалко, сажаем оператора. Фотокор Михаил начинает попутчика расспрашивать. Он при случае у всех про всё поразузнать любит, зато сам - лишнего слова никогда и никому. Жизнь знает.
А оператор молодой попался, разговорчивый. Вскоре мы в курсе, что зарплата у областных - нашей ровненько вдвое побольше. И сплошные сенсации: то с полицией в рейд - проституток отлавливать, то на театральную премьеру, то на убийство.
– А после "Рока нал Волгой", вот, с "Раммштайном" сюда, в ваши края ездили, отдыхали музыканты тут у вас. Вне сцены интеллигентные очень люди.
Ну, кому что. Мне "Раммштайн" и на сцене нравится.
– А ещё недавно
– Кого?
– переспрашивает Михаил.
– Чупакабру, сабака-вампир такая, - поясняет парень.
– Ну, то есть, может, это и обычная собака была, а люди напридумывали просто. Мы когда приехали - её ведь прибили уже. Бабуля одна. У этой бабули ножик с собой оказался, она зверюгу и уделала. Но с виду чупакабра эта - обычная собаченция чёрная...
Дальше - больше оператор рассказывает:
– Я в ту сторону, в Крошкино, сначала с директором национального парка ехал. Он всё на спортсменов из окна смотрел и ржал: у того ноги кривые, этот вообще дурак какой-то. На полпути к заму вашего градоначальника пересел, по соцразвитию зам, что ли. Этот по дороге то и дело останавливался, на водителей орал, чтобы они спортсменам не мешали, матерился.
Мы понимающе переглядываемся - хорошо этого зама знаем.
В понедельник на работе сообщаю коллеге Ире, какая у областных жизнь весёлая: то к проституткам, то в театр. Не то что у нас - сплошная канализация, там порыв, здесь ремонт. Но у Ирины стажу побольше моего, ей поспокойнее - лучше. Да и сам только так болтаю, убийства живописать тоже большого желания нет.
Про лисью шапку не удержался, упомянул в статье. Подумал ещё: последствия будут. Особенность энской журналистики номер один: попробуй, против шерсти кого-нибудь погладь, обязательно позвонят и выскажут.
Ну и точно, через два дня - звонок. Обиженный девичий голос:
– А что это вы написали, что костюм Лисы Патрикеевны неэкологичный был?
Объясняю:
– Ну, мероприятие экологическое ведь. Защита природы, туда-сюда, а у вас - лиса на шапке. В смысле, мёртвая.
– Но это ваше мнение, а я этот костюм делала, старалась.
И везде-то у нас так: картины местного художника до художественного уровня не дотягивают - но он старался ведь... Лебедей из автомобильных покрышек на клумбах понастряпали, красоту навели - э-э, что, простите? Красоту?.. Ну да, красоту. Старались же.
Везде одни старатели.
– Да, моё мнение, - вздыхаю в телефон.
– Есть у журналистов, чёрт бы их побрал, такое право - высказать иногда своё мнение. Ну а вы своё выскажите. Напишите нам письмо, что костюм был самый что ни на есть экологичный. Мы опубликуем.
Девушка окончательно обижается и кладёт трубку.
А я жалею, что энский журналист сказать может всё-таки гораздо меньше, чем журналист настоящий. А то я к шапке и задавленный "символ" бы приписал. Нечего на угнетённых лисах себе имидж зарабатывать!
Ощебенение
Участвовали вы когда-нибудь в сходе граждан? Я как гражданин - ни разу, зато как корреспондент - не вспомню, сколько.
Имеется в Энске район Алексеевское Поле, особо несчастный и обездоленный частный сектор. Там сходы эти частенько случаются. И вот - надо ехать на очередной.