Цифровиком и клавишей, или про энскую журналистику
Шрифт:
Способность сляпать текст в масштабах всего народонаселения вещь не редкая. Другое дело - в масштабах Энска. Вот и поинтересовалась редактор у меня на всякий случай... А может, и не на всякий. За пять лет работы в "Цивилизации" часто ощущение возникало, что Сурениной о многих вещах известно больше, чем она, вроде бы, знать должна.
Единственной туманной альтернативой редакции на тот момент была для меня фирма по продаже каких-то бухгалтерских программ. Туманной - потому что меня, может, и не сочли бы достойным кандидатом в продавцы. На тестировании не смог вспомнить, зачем клавиша "F4" на клавиатуре? С другой стороны - и сам к этой конторе страстью не воспылал. От слов "продажи" и "бухгалтерия" слегка
Трясясь от страха, принёс Сурениной рассказы. Не печатать, так, для знакомства. Та, заметив мои нервы, велела успокоиться, а рассказы на суд Игорю Прохорову отдала. Игорь - вообще-то, фотокор, но помимо того ответственный за всякие литературные дела наподобие фельетонов. В "Цивилизации" должностные обязанности сотрудников порой образовывали странные сочетания. Я, например, уже в бытность корреспондентом одно время принимал объявления. И строчки о социалке, коммуналке и культурке в голове с "продам двухкомнатную сталинку" мешались.
Игорь с творчеством моим ознакомился. Глянул удивлённо:
– Сам написал?
Подтверждаю авторство: ну не чужое же приволок. А про себя думаю: что этот его вопрос значит? Плохо или хорошо?
Уж не знаю, какой вердикт Игорь на мой счёт Сурениной объявил. Но в газете я остался.
Первые задания
Самое-самое первое было у меня интервью с девочкой-каратисткой, которая где-то кого-то победила. Я страдал над вопросами. Честно: сочинял, записывал в блокнот. Морально готовился. Оправляясь в спортзал, волновался. Хорошо ещё, что спортзал этот мне знаком был - сам прежде немного туда ходил. Давно. Потом бросил.
И вот сидим с моей респонденткой в раздевалке. Чувствую, девчонке, вроде, и интересно, что у неё пришли интервью брать, и смешно. Как щитом, отгораживаюсь блокнотом с вопросами и доверенным мне редакционным диктофоном. Мне не до смеху, у меня работа, всё серьёзно.
Над ответами спортсменка страдает сильнее, чем я над сочинением вопросов. Начинаю напрямую ей подсказывать - то самое, что хотел бы слышать от неё. Она соглашается. Да, нужна воля к победе, да, поставить себе цель... Да, спорт - не просто увлечение, боевое искусство - философия особая...
Потихоньку до меня доходит, что интервьюируемый больше чем на две трети говорит словами автора статьи. Когда взялся расшифровывать диктофонную запись, понял ещё кое-что. Разговорная речь от текста, который можно сдать в печать, далека как Сыктывкар от острова Ямайки. Говорим мы сбивчиво, нелогично и даже смешно. Зато живо. Где-то посередине между чисто книжной речью и чисто разговорной - то, что будет легко читаться.
Но от перегиба в сторону "книжности" мне далеко не сразу удалось уйти. Не в первом тексте и не в первом десятке текстов. Слишком уж я тогда причастия, деепричастия и предложения длиной в абзац любил. Суренина со всеми этими наворотами боролась нещадно. Изо дня в день вдалбливала нам в головы: "Пишите проще!" Я поначалу мысленно морщился: "Фи!" Кому сложно - пусть анекдоты читают и сканворды разгадывают. Но с годами понял всё-таки, что с деепричастиями перебарщивать, и правда, не стоит. Сложно - не всегда умно, просто - ещё не значит, что глупо.
На всю жизнь запомнилось чувство после того, как материал этот про каратистку вышел. Шагал я в тот день по улице, и всё казалось, что каждый-то встречный на меня смотрит и знает: вот, это тот самый, который статью в газету написал. Приятного мало. Но длилось это ровно до следующего номера "НЦ", до следующих публикаций. Дальше - привычка. Штампуешь себе тексты и о лишнем не задумываешься.
Второе своё задание тоже помню.
"Андрей, Игорь, живо собирайтесь!" - командует Суренина. Что стряслось?
Хватаем Игорь - фотоаппарат, я - диктофон, и вперёд. На своих двоих. Пансионат от редакции недалеко, на автобус можно не тратиться. На автобус - потому что транспортом для корреспондентов "Новая цивилизация" не располагала. И мы с Игорем личным транспортом - тоже.
По дороге Игорь мне сообщает, что Жучков, помимо того, что главный строитель, ещё и главный энский бандит. Я слегка в шоке. Не потому, что о наличии в Энске бандитов не подозревал - всё же не совсем с луны, местный житель. А потому что как же это - надо благородные Жучковские речи про "спасибо нашим ветеранам" в статью лепить, а он - бандит...
На месте, в пансионате, впервые встречаю Свету и Алексея, коллег из "Энского рабочего", в который мне шесть лет спустя предстоит угодить, о чём я ещё и близко не подозреваю. Снимаем куртки, ждём Жучкова. Он стремительно влетает, так же стремительно проскакивает по этажам пансионата, изрекая на ходу то самое "Спасибо нашим ветеранам, вот мы построили для них". Мы со Светой поспеваем следом, тычем Жучкову в спину диктофоны. Бандит, не бандит, а писать-то что-то надо.
Но слишком уж молниеносно Жучков проскочил. В итоге "что-то" выходит у меня длиной в смехотворно жалкий абзац. Сверх этого - ну ни в какую, ни слова. Суренина недовольно морщится. В "Новой цивилизации" шестнадцать полос. Половина под телепрограмму уходит, но и оставшиеся восемь занять не так-то просто, особенно при дефиците пишущей рабсилы. Одним словом, чем длиннее статья, тем лучше. Но как начинающему убогость одного абзаца мне всё-таки простили.
Что было дальше? Третье задание, четвёртое? Тут память уже подводит. Всё в сплошные рабочие будни смешалось.
Болезненно попервоначалу относился к правкам. Ужас какой - из ценного моего текста запятую редактор убрала! А то и не запятую, а прямо целое предложение переделала, ай-яй-яй... Но каждодневный редакционный труд "синдром боязни правки" исцелил быстро. Поменял восприятие. Да делайте вы с текстом что хотите - это же статья, ремесло, обязанность.
Нашлёпал первых ляпов. Куда без них? Возьмёшь да и перепутаешь фамилию какого-нибудь воспитателя детсадовского или победителя шахматных соревнований среди дошкольников. Не знаю, может, где-то кому-то брак с рук сходит, но в провинциальной газете - никогда. "Не то" слово в статье концу света равносильно. Телефонные звонки, крики, обмороки, пыль до потолка. У Сурениной долгое время применительно ко мне приём был: уж извините, - оправдывается перед гневной воспитательницей, - корреспондент молодой, не сориентировался... Я в такие минуты тихо сидел и тихо чувствовал себя умственно отсталым.
Теперь звонки с претензиями принимаю по большей части сам, без посредничества редактора. По-разному принимаю. Бывает, ахать начнёшь: ах, виноват, ах, боже ты мой, да как так получилось, да исправим... Глядишь, и поутихла шокированная воспитательница. А другой раз, если какой чиновник возмущается, что в его речи "модернизацию и реконструкцию" на "ремонт" заменили - в нападение переходишь. Которое - лучшая защита. Журналист обязан текст удобочитаемым сделать, вот.
Научился обходиться без диктофона. И даже без блокнота с ручкой. Дело так было: на очередном задании подсунул диктофон выступающему и сижу себе, ничего не записываю, уверенный, что техника за меня работает. А она, техника, зараза, на паузе. Забыл на запись переключить. Понимаю, что в редакцию приду без ничего. Паника. Потом: спокойно, я же слушал. Надо вспомнить. И вспомнил. Может, не так много, как с расшифровкой, но написал текст. Выкрутился.