Циклопы. Тетралогия
Шрифт:
– Значит, его взяли?!
– Кто?
– грустно улыбнулась Миранда.
– Подоспевшие к бомбардировщику наземные службы аэродрома? Или может быть, военная полиция?.. Истребители поднимали в режиме реального времени, поспеть на аэродром агенты уже никак не могли. Так что..., пока в Кубинке от удивления глаза кулаками протирали и горланили, Платон ушел, Борис Михайлович. Весь экипаж ИЛа под арестом, никто ничего не может толком объяснить. Сразу же после посадки, прямо в кабине, Извеков выбрал в качестве носителя второго пилота, спрятав под летный комбинезон разобранное, но
Потрясенный рассказом Борис опустился на банкетку перед туалетным столиком Зои, слепо поглядел перед собой.
– Еще один немаловажный момент, - продолжала диверсантка.
– Платон уже не пользуется устройством закамуфлированным под ноутбук, он разобрал его на части, но мы знаем, как это выглядит. Основные блоки размещены под одеждой на поясном ремне, вместо височных присосок Извеков использует наушники от плеера. Возможно, он способен заменить наушники на гарнитуру мобильного телефона, либо замаскировать датчики под слуховой аппарат для слабослышащих. Платон придумал оригинальное решение, Борис Михайлович, теперь вы должны с осторожностью относиться к людям с любыми приборами в верхней части головы.
Предупредительные, озабоченные слова Миранды долбили по мозгу с силой перфоратора. Завянь казалось: он замурован в сером железобетонном кубе без выхода, голову терзает изощренная акустическая пытка - каждое слово Миранды впивалось в голову болезненным раскаленным сверлом.
– Платон стал более мобилен..., - заторможено проговорил Завьялов.
– Ему уже не нужно таскать с собой портфель. И получается..., Извеков свободно может проникнуть на любой охраняемый объект..., взять под контроль командира..., предположим мобильного комплекса "Тополь"... с ядерным боезарядом... и нанести удар по Москве?
Миранда отмахнулась:
– Если бы Платон хотел нанести ядерный удар по российской столице, он не улетел бы из Соединенных Штатов, а выпустил ракету прямо оттуда. Но Извекову не нужен мир - радиоактивная пустыня, Борис Михайлович. Он побоится развязать Третью Мировую.
– А если - нет?! Если ему достаточно незараженной Африки, Новой Зеландии, Австралии?!
Миранда не ответила. Устало помассировала пальцами виски и поднялась с кровати:
– Пойдемте. Нам надо проверить, подсадили ли кого в нашего генерала... Оберните ноутбук в плед, Борис Михайлович, - в каждого охранника, заступившего на дежурство, я уверена, уже подселены агенты департамента, не надо чтобы вас или меня видели с этим устройством. Спустимся на первый этаж, Лев Константинович лег подремать в гостиной. В спящего человека, почти наверняка, не подселили наблюдателя - сейчас любой агент на счету. Даже если кто-то в Льве Константиновиче был раньше, то его внутренние часы поставлены агентом на определенное время пробуждения, если же мы сами разбудим генерала, то должны успеть переговорить.
Завьялов суматошно натянул футболку, едва владея трясущимися пальцами, застегнул ширинку на джинсах:
– А откуда у тебя устройство?
–
– Пучкова сообщила, где держат резервный комплект - ноутбук и несколько шокеров. Она же мне сказала пароль активации устройства в ноутбуке.
Завьялов, в тот момент носок натягивавший, удивленно распрямился:
– Таисия? Зачем ей это?!
– Как я вам уже говорила, Борис Михайлович, Таисия Сергеевна порядочнейшая женщина. Она пошла на должностное преступление, так как в отличие от Зиберта не руководствуется принципом "Цель оправдывает средства".
– А "средства"..., это мои дети?
На скулах Завьялова заиграли желваки. Натягивая на ногу носок, он чуть его в клочки не разорвал. Но ярость вымела остатки страха. В прошлой жизни успешный автогонщик, а попросту адреналинщик-экстремал Борис Завьялов не раз попадал в ситуации, где способность взять нервы под уздцы, вытаскивала его передряг, спасая жизнь. Борис горел и падал, бился и дрался, как-то раз едва не утонул, но смог, оставив акваланг на дне, выбраться из трюма затонувшего, обросшего ракушками судна. Однажды, при затяжном прыжке невозмутимо перерезал стропы запутавшегося парашюта, успел воспользовался запасным.
Но эта жизнь была - его. Он рисковал по доброй воле. Страх за детей, за Зою - непрекращающийся, многолетний кошмар другого рода, переживание высшего порядка. Завянь давно казался сам себе рычащим от любого звука цепным псом. Загнанной лошадью, участвующей в скачках, где нет ни финиша, ни приза. Его сны превратились в отвратительную смесь из бегства, драк, безумно длинных коридоров, где то и дело появляются чудовищные звери, окровавленные люди-монстры...
Завьялов понимал, что превратился в издерганного слюнявого параноика, но ничего не мог поделать! с ума сводила мысль - его детям грозит смертельная опасность! его дети стали дичью для беспощадного охотника!
Он каждый день сходил с ума!...
Но кто бы смог Бориса упрекнуть?
...В момент, когда Миранда произнесла иезуитский афоризм, в голове Завьялова как будто что-то щелкнуло. С подобным звуком лопается от перенапряжения натянутая тетива, ломается преграда, взрывается тугой, надутый шар. Борис дошел до грани. Он за секунду перешагнул предел, за которым страх перестает быть ощущаемым, становится не ступором, а стимулом. В мозгу доведенного до крайности мужчины как будто сорвался некий ограничитель. Страх прекратил всесильное давление - ушел, исчез, пропал.
Если бы вышедшему из спальни Завьялову кто-то преградил дорогу хотя бы вопросом, Борис его даже не дослушал бы - ударил, смял и раздавил. Он чувствовал себя управляемой, рассудочной стихией, он ощущал в себе мощь мчащегося стада буйволов, он шел спасать своих детей.
– Борис Михайлович, лицо попроще сделайте, - раздался за спиной Бориса чуть насмешливый голос "леди полицейской".
– Вы, вроде бы, по собственному дому идете, а не по вражеским тылам.
Завянь послушался. Миранда совершенно права: если в департаменте не знаю, что Пучкова успела позвонить бывшей диверсантке, его решительный настрой не должен вызвать подозрений.