Циклопы
Шрифт:
Тело-Иннокентий внимательно поглядело на недавнего бомжа и тоже согласилось:
– Значительный эффект. Носитель вам еще спасибо скажет.
– За то, что пемзой обработал?
– распределяя по карманам бумажник и ключи, невнимательно поинтересовался Завьялов.
– За то, что побывали, - значительно задирая палец вверх, сказал стилист.
– Знаете, сколько омолаживающие процедуры в наше время стоят?.. О-го-го! На процедуру по подсадке интеллектуального омолодителя иные деды с малолетства средства начинают копить! Ваш носитель еще громадное мерси вам скажет. Такой выброс
– Я думал, показалось.
– Отнюдь, Борис Михайлович. Возраст не чисто биологическая проблема, душевное состояние индивида гораздо важнее. Если индивид теряет эмоциональные устремления, то начинает стареть неуклонно и безвозвратно. Если же он остается молод душой, тело отвечает ему сторицей.
– Главное, ребята, сердцем не стареть...
– невнимательно пропел Завьялов, проверяя шнуровку ботинок.
– Вот-вот! Хороший интеллектуальный омолодитель, используя вашу лексику - адреналиновый алкоголик, чрезвычайно ценный тип! Несколько процедур, и внуки дедушек не узнают! По сути дела, кстати, лучшими омолодителями для дедушек являются ближайшие кровные родственники, но, - Иннокентий глубоко вздохнул, - не всем везет. Иные внуки - абсолютно бесполезный генофонд.
«Бальзам на раны», - снимая с полочки туалетную воду, подумал Завьялов. Кешина болтовня избавила его от жутких подозрений: очнулся он на каталке в морге с ледяными членами и подозревал, что залетел не просто в тело, а конкретно в труп. Свободный от заселяющего его прежде интеллекта, а проще говоря - души. Вылетел Боря Завьялов из родимого тела, пометался по больнице и нет чтобы в коматозного полуживого пациента залететь, попал в помершего, бесповоротно освободившегося бомжару.
Вспоминая фильмы ужасов про зомби, Боря начинал уже принюхиваться - не завонял ли разложением? Приглядывался исподволь, не появились ли на теле трупные пятна.
Но если бомж замолодел... Тогда - порядок. Ошиблись доктора, свалили в морг полуживого дедушку.
– А кстати, Борис Михайлович, - не унимался болтун-путешественник, - почему вы, скажите на милость, не пошли к палате уважаемого Косого, а застряли в больнице между этажами? Когда вас «выкинуло», я, прямо скажем, растерялся! Не знал, куда стопы направить.
– У меня ухо оглохло, - выключая свет в прихожей и делая Кеше жест «на выход», проговорил Завьялов.
– Решил к врачу наведаться.
– ЧТО?!!
Иннокентий, только что спешивший на романтическую встречу с Зоей и Жюли, попятился в темноту гостиной. Если бы секунду назад тело Завьялова не выглядело насквозь здоровым, Борис решил бы, что разложение коснулось именно его: в темноту уползало мертвенно белое лицо с остекленевшими глазами и отпавшей челюстью.
– Эй, Кеш, ты чего?
– негромко позвал Завьялов.
– Иди сюда.
– Чуть было не добавил «кис-кис-кис».
– Борис... Борис... Борис...
– невнятно лепетал стилист.
Допятился до кресла, едва не рухнул, но устоял, слепо нашаривая подлокотник. Кое-как, задом, обогнул препятствие.
Завьялов захлопнул входную дверь. Быстро прошагал до гостиной и включил верхний свет.
Занервничавший Кеша испуганно присел и прикрыл лицо руками,
– Ну, ты чего это, дружище...
– Борис Михайлович, - сипло прокаркало родимое горло, - не подходите. Это может быть опасно.
– Кому? Тебе или мне?
– Наверное... Наверное...
– Завьялову показалось, что Иннокентий прислушивается к себе, то есть к полученному телу.
– Уф! Я слышу. Борис Михайлович, я одинаково слышу обоими ушами!
– Раз за тебя. За нас.
– Завянь хмуро вглядывался в перепуганное лицо напротив.
– Что случилось-то?
– Беда, - коротко информировал стилист и утер вспотевшее лицо.
– Борис Михайлович, вы не ощущаете внутри себя какого-то... постороннего присутствия? В новом теле вы - один?
– Ну... как бы да, - прислушавшись к ощущениям, кивнул Завьялов и вернул вопрос: - А ты?
– И я вроде бы... пока.
– Кеш, ты толком ответить можешь? Что происходит?!
– Ой, Борис Михайлович, ой-ей-ей!
– по-бабьи заголосило тело.
– Ой, мы попали-и-и... Ой, Жюли мне голову оторве-е-ет...
– Да это ты ей, Кеша, оторвешь, - напомнил Боря.
– Ты хотел к гениальному Сереже Звереву.
Успокоительное упоминание кумира скончалось втуне. Кеша хватался завьяловскими лапами за его же голову и раскачивался, подвывая:
– Ну я попа-а-ал... ну зале-е-етел...
– Куда ты Кеша залетел?
– В вас!!
– яростно и обличительно завопил парикмахер.
– В вас, Борис Михайлович!!
– А я-то тут при чем?
– развел руками принаряженный бомж.
– Я типа не просил.
Успокоить Иннокентия удалось минут через десять. Тиская ручищами стакан с водой, Кеша быстро говорил:
– У нас есть путешественники-нелегалы. Они отрицают упорядоченные проникновения, путешествуют, куда изволят, лишь бы был свободный носитель. Делятся они на несколько течений. Первые, любители... так скажем, игры в рулетку: повезло, не повезло. Клика сумасбродов самоубийц, проще выражаясь. Еще есть ренегаты-умники, которые выискивают в архивах занимательных носителей. Эти отправляются в прошлое, как на разведку, в опаснейшее приключение.
– Кеша глотнул воды. Маленько подавился. Прокашлявшись, продолжил: - Самое опасное течение нелегалов - циклопы. Террористы. Они плевали на законы, для них проверить действенность теории исторического самовосстановления - раз плюнуть! Циклопы проникают даже в хроно-личности! Разрушая последовательность исторических событий, они вмешиваются в ход развития цивилизации. Циклопы, Борис Михайлович, опаснейшие диверсанты.
– Ого, - Борис проникся ситуацией в полнейшей мере.
– Вот-вот, - судорожно кивнул стилист.
– Но-о-о... Как циклопы могут вмешиваться, если совсем недавно ты утверждал, будто путешественник не может в полной мере управлять носителем?
– А они и не управляют интеллектом, - печально усмехнулось родное лицо Бориса Завьялова.
– Они исподволь берут в плен тело, действуя на уровне центральной нервной системы. Любимый прием - отключить изнутри какой-то из парных органов. В вашем случае, Борис Михайлович, это было ухо.