Цири (сборник)

Сапковский Анджей

– Ты мне свою Фальку под нос суешь, будто сому лягушку на удочке, – проворчал Виндсор Имбра. – Не верю я тебе, Бонарт. Носом чую, что в той лягушке железный крючок укрыт.

– Ну и нос! Какая чувствительность к железу! Поздравляю! – Бонарт встал, вынул из-под скамьи полученный в Фано меч, вытянул его из ножен и кинул на арену, да так ловко, что оружие вертикально воткнулось в песок в двух шагах от Цири. – Вот тебе и железо. Явное, вовсе не укрытое. Мне эта девка ни к чему. Кто хочет, путь берет. Если взять сумеет.

Маркиза

де Нэменс-Уйвар нервически засмеялась.

– Если взять сумеет! – повторила она пропитым контральто. – Потому как теперь у тельца есть меч. Браво, милсдарь Бонарт. Мне казалось отвратительным отдавать в руки этим голодранцам безоружное тельце.

– Господин Хувенагель. – Виндсор Имбра уперся руками в бока, не удостаивая тощей аристократки даже взгляда. – Этот вертеп разыгрывается под вашим покровительством, потому как ведь театр-то ваш. Скажите-ка мне, по чьим правилам здесь играют? По вашим или бонартовским?

– По театральным, – расхохотался Хувенагель, тряся животом и бульдожьими брылами. – Потому как театр-то действительно мой, однако же наш клиент – наш хозяин, он платит, он и условия ставит! Именно клиент ставит условия. Мы же, купцы, должны поступать в соответствии с этими правилами: чего клиент желает, то и надобно ему дать.

– Клиент? Вот это быдло, что ли? – Виндсор Имбра широким жестом обвел заполненные народом скамьи. – Все они пришли сюда и заплатили за то, чтобы полюбоваться зрелищем?

– Доход есть доход, – ответил Хувенагель. – Если что-то пользуется спросом, почему б это что-то не продавать? Люди за бой волков платят? За борьбу эндриаг и аардварков? За науськивание собак на барсука или выворотня в бочке? Чему ты так удивляешься, Имбра? Людям зрелища и потехи нужны как хлеб, хо-хо, даже больше, чем хлеб. Многие из тех, что пришли, от себя оторвали. А глянь, как у них глаза горят. Дождаться не могут, чтобы потеха началась.

– Но у потехи, – язвительно усмехаясь, добавил Бонарт, – должна быть сохранена хотя бы видимость спорта. Барсук, прежде чем его, собачья его душа, псы из бочки вытащат, может кусать зубами, так спортивней получается. А у девчонки есть клинок. Пусть и здесь будет спортивно. Как, добрые люди, я прав или не прав?

Добрые люди вразнобой, но громко и ликующе подтвердили, что Бонарт прав во всех отношениях. Целиком и полностью.

– Барон Касадей, – медленно проговорил Виндсор Имбра, – недоволен будет, господин Хувенагель. Ручаюсь, рад он не будет. Не знаю, стоит ли вам с ним раздор учинять.

– Доход есть доход, – повторил Хувенагель и тряхнул щеками. – Барон Касадей прекрасно знает об этом. Он у меня под маленькие проценты большие деньги одолжил, а когда придет, чтобы еще одолжить, тогда уж мы как-нибудь наши раздоры отладим. Но я не допущу, чтобы какой-то заграничный деятель вмешивался в мое личное и частное предпринимательство. Здесь поставлены заклады. И люди за вход уплатили. В песок, что на арене, должна впитаться кровь.

– Должна? –

заорал Виндсор Имбра. – Говно собачье. Ох, рука у меня чешется показать вам, что вовсе не должна! Вот уйду отсюда и поеду себе прочь, не оглядываясь. Вот тогда вы можете вдоволь тут свою собственную кровь пускать! Мне даже подумать мерзостно собравшемуся сброду потеху доставлять!

– Пусть идет. – Из толпы неожиданно вышел заросший до глаз тип в куртке из конской шкуры. – Хрен с им, пущай идет, ежели ему, вишь ты, мерзит! Мине не мерзит. Говорили, кто энту Крысицу упекет, получит награду. Я объявляюсь и на арену вхожу.

– Еще чего! – взвизгнул один из людей Имбры, невысокий, но жилистый и крепко срубленный мужчина с буйными, расчехранными и свалявшимися в колтуны волосами. – Мы-та первей были! Верно, парни?

– Верно, – поддержал его другой, худой, с бородкой клинышком. – При нас первенствование! А ты нос не задирай, Виндсор! Ну и чего, что чернь в зрителях? Фалька на арене, стоит руку потянуть и – хватай. А хамы пущай себе глаза вылупляют, нам плевать на это!

– Да еще и добыток достанется! – заржал третий, выряженный в яркий амарантовый дублет. – Ежели спорт, так спорт, разве ж не так, господин Хувенагель? А коли потеха, так потеха! Тут вроде бы о какой-то награде болтали?

Хувенагель широко улыбнулся и подтвердил кивком головы, гордо и достойно тряся обвисшими брылами.

– А как, – полюбопытствовал бородатенький, – заклады ставят?

– Пока, – рассмеялся купец, – на результаты боя еще не ставили! Сейчас идет три к одному, что ни один из вас не осмелится войти за ограждение.

– Фью-ю-ю-ю! – свистнул Конская Шкура. – Я осмелюсь! Я готов!

– Сдвинься, сказал! – возразил Колтун. – Мы первыми были, и, сталбыть, первенствование по нашей стороне. А ну, чего ждем?

– И всколькиром можно туда, к ей на площадку? – Амарантовый поправил пояс. – Али токмо поодиночке льзя?

– Ах вы, сукины дети! – совершенно неожиданно рявкнул пастельный бургомистр бычьим голосом, никак не соответствующим его телесам. – Может, вдесятером хотите на одиночку? Может, конно? Может, на колесницах? Может, вам катапульту с цехгауза одолжить, чтобы вы издалека камнями в девку метали? А! Ну!

– Ладно, ладно, – прервал Бонарт, что-то быстро обсудив с Хувенагелем. – Пусть будет спорт, но и потеха тоже быть должна. Можно по двое. Парой, значит.

– Но награда, – предупредил Хувенагель, – удвоена не будет! Если вдвоем, то придется поделить.

– Какая ишшо пара? Как ишшо вдвох? – Колтун резким движением стряхнул с плеч куртку. – И не встыд вам, парни? Это ж девка, не боле того! Тьфу! А ну, отсунься. Один пойду и положу ее! Тоже делов-то!

– Мне Фалька нужна живая, – запротестовал Виндсор Имбра. – Плевал я на ваши бои и поединки! Я на Бонартову потеху не пойду, мне девка нужна. Живая! Вдвоем пойдете, ты и Ставро. И вытащите ее оттуда.