Цирк монстров
Шрифт:
Он погасил лампу. Его лицо оказалось в тени.
— Тебе пора уезжать, — сказал он. — Эдвар скоро принесет мне лекарства. А потом мне придется погасить свет — с тех пор, как вороны разодрали мою москитную сетку, насекомые слетаются сюда целыми стаями.
Снаружи усилился дождь — капли громко застучали по окнам.
— Зачем ты мне все это рассказывал? — спросил я.
— Затем, что сценическое имя артиста способно раскрыть его секреты. Он выбирает его себе, воплощая свои детские мечты, и оно вдохновляет его, помогая развивать талант, — а потом уже этот
Он коротко и сухо рассмеялся — от этого смеха у меня по спине пробежал холодок. Потом выключил другую лампу.
— Люди воображают, что после смерти все исчезает. Мешок с костями закапывают в яму — и делу конец. Но в один прекрасный день этот мешок вдруг начинает шевелиться, и то, что было, как нам казалось, безвозвратно погребено, возвращается и начинает преследовать нас. Как у Шекспира в «Буре»: «Ад опустел, и демоны все здесь…»
Он потушил последнюю лампу. Слабый огонек дрогнул и потух. Теперь я мог различать лишь силуэт отца. Белки глаз — два единственных светлых блика на его лице, — казалось, смотрят на меня прямо из могилы.
— Они возвращаются, — прошептал он. — Они возвращаются всегда. Как эти бури… Люди в это не верят, но ты уж поверь мне на слово. Я чувствую, как что-то приближается. Что-то очень страшное. — Его рука вынырнула из тени и сжала мое запястье. — Будь к этому готов.
Глава 29
Мы с Конни выехали из городка, не обменявшись ни словом. Я жал на газ, подгоняемый каким-то непонятным глубинным побуждением. Как только мы пересекли официальную границу Эверглейд-сити, проливной дождь, словно по волшебству, сменился мелкими капельками, которые вскоре рассеялись. Тучи остались позади — мы выскользнули из-под них, словно из-под темного занавеса.
У меня появилось ощущение, что я только теперь снова смогу дышать полной грудью.
— Как прошла ваша встреча с отцом? — спросила Конни.
— Он шарахнул меня электрошокером.
— Вы что, шутите?
— У меня осталась отметина на груди.
— Но из-за чего?!
— Он решил, что я хочу на него напасть. Некоторые люди с возрастом становятся подозрительными, вплоть до паранойи. Фронтальный синдром [16] , старческое слабоумие…
16
Фронтальный синдром — аспонтанность в мышлении, речи, поведении. — Примеч. пер.
— Но он не производит впечатления человека, пораженного старческим слабоумием.
— Еще бы! Мне кажется, он просто вешал мне лапшу на уши.
— Вот это больше похоже на правду.
Мы оказались у знакомого перекрестка с бензоколонкой. Я остановил машину и повернулся к Конни:
— Подождите-ка… А вас что заставило так подумать?
— «Четыре стены Рэйфорда», песня «Линьярд Скиньярд».
— Песня рок-группы?
— Да. Ваш отец сказал, что слышал ее в тюрьме.
— И что?
— Он сказал, что это была любимая песня заключенных. Но он освободился из тюрьмы в тысяча девятьсот семьдесят первом году. А песня «Четыре стены Рэйфорда» появилась только шестнадцать лет спустя, в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом.
Я смотрел на свою медсестру, не веря ушам. Сзади послышался звук автомобильного гудка — мы загораживали проезд. Я продолжил путь.
— О, я была фанаткой рока! — с улыбкой сказала Конни, правильно истолковав мое изумление. — Я знаю все песни той эпохи наизусть. Можете вообразить меня типичным бунтующим подростком: джинсовая куртка, черная подводка вокруг глаз, кольца с черепами, футболка «Лед Зеппелин»…
— А я предпочитал «Эй-Си/Ди-Си».
— О, как же! «Возвращение в черном». Убойный хит.
— Но вернемся к моему отцу. Почему же он солгал насчет даты или насчет песни?
— Откуда же мне знать? Может быть, он просто хотел произвести на нас впечатление. Но сел в лужу — из-за даты.
— То есть выдумал фальшивое воспоминание?
— Да. Хотя я согласна, это немного странно.
Я кивнул.
И впрямь странно. Но мой отец имел привычку лгать.
Солгал он и насчет Алана Смита — я был в этом уверен. Когда я упомянул дурацкое прозвище Кош Чародей, я мог бы поклясться: отец его раньше уже слышал.
И самая главная улика — фотография в мобильном телефоне. На ней был мой отец в кресле-качалке — том самом, которое я совсем недавно видел у него на террасе. Значит, тот (или та), кто сделал фотографию, был (или была) у него в гостях, и отец прекрасно знал этого человека.
Это снова возвращало нас к Кошу и к недавно исчезнувшему мальчику по имени Шон Рамон-Родригес.
— Конни, я хочу, чтобы вы оказали мне еще одну услугу.
— Слушаюсь, шеф, — сказала она, с притворной готовностью отдавая честь.
Помолчав, я произнес:
— Извините. Мне, конечно, стоило добавить «пожалуйста».
— Благодарю, — сказала Конни, откидываясь на спинку сиденья. — Еще лет пятьдесят, и вы научитесь разговаривать с женщинами.
— Что, я и на работе такой грубиян?
— Еще хуже.
— Ну, спасибо.
— Так что там насчет услуги?
— Вы говорили мне о своих друзьях, с которыми общаетесь в Интернете — тех, что работают в Национальном центре по делам беспризорных детей. Мне хотелось бы навести у них кое-какие справки.
— Какие именно?
— Меня интересует любая информация о мальчике по имени Шон Рамон-Родригес.
Я кратко сообщил ей все, что знал: черный мальчик из бедной семьи, детский праздник в торговом центре в среду 3 августа, исчезновение, о котором не сразу сообщили в полицию, отсутствие улик, предположение о бегстве, не слишком большая заинтересованность полицейских в расследовании. Про Коша и его мобильник я не сказал, чтобы не пугать Конни сверх меры.