Цирк с конями в казённом доме
Шрифт:
– Точно этот адрес? – спросил спецназовец, примеривая в руках огромную кувалду, которую ласково называют в этой среде ключом.
– Да точно, – махнул рукой опер из восьмого – по наркотикам – отдела МУРа. – Там чеченцы. Привезли груз героина. Ждут покупателей. Ломай!
Хрясь, бах – дверь вылетает. Три часа ночи. Спецназовцы в квартире. Там визги, писки. Стук роняемых тел.
Время было суровое – 1994 год. С преступным элементом при задержаниях не церемонились.
Захожу в квартиру. В стандартной двушке, по советской традиции с чешской стенкой и креслами с деревянными подлокотниками, на полу двое в наручниках изучают палас, уткнувшись в него лицами. Ну что скажешь – этот упитанный мужик в семейных трусах
– Ошиблись чуток, – блеет жалобно нарко-опер, пытаясь провалиться сквозь пол сам, пока его туда не загнали той же кувалдой.
Вдруг снизу крики, шум, гам, тарарам. Спускаемся. Видим сцену из блокбастера: на лестничной площадке в позе Гурона стоит мелкий опер, целясь из пистолета Стечкина – такие взять в муровской оружейке считалось высшим форсом, правда, брали немногие, очень уж машинка увесистая. В коридоре вдоль стеночки, подняв руки вверх, дисциплинированно стоят трое чеченцев и дружно боятся, что их сейчас застрелят.
Выяснилось, что они жили этажом ниже. А когда начался шум, вышли полюбопытствовать, кто это так орет.
Наркоты, правда, у них мы не нашли. Зато обнаружили обрез и милицейскую фуражку. Дети северокавказских гор подрабатывали разбоями на дорогах в свободное от наркотранзита время…
Глава 6
Бандит в России больше, чем бандит
Жахнуло на улице так, что мой гостиничный номер тряхнуло, и тут же сработала сигнализация на припаркованных около гостиницы машинах. Продолжения не последовало. Грохот очень напоминал взрыв, но это же не повод для бессонной ночи.
Утром, в УВД Калининградской области, я узнал, что под окнами гостиницы, где проживала комиссия МВД России, а также собранная со всей страны опергруппа по проведению операции «Шторм» с целью борьбы с организованной преступностью в регионе, выстрелом из гранатомета убили человека. Попали точно в голову – говорят, ее оторвало, и она летела с десяток метров. Это был очередное китайское предупреждение местному преступному авторитету. За несколько месяцев до этого он взял у ростовской братвы приличную сумму в качестве предоплаты за партию ворованных «Мерседесов», но вот незадача – машины изъяли, а деньги уже в обороте. Братва прилетела на разбор, бандит с испуга пожаловался в РУБОП, после чего СОБР разложил ростовских гостей прямо на взлетной полосе – встретили честь по чести, пересчитали ребра хорошенько, за неимением доказательств выпустили. Ребятишки на прощание сказали авторитету: у нас так дела не делаются, ждите ответа. После этого неустановленные киллеры стали потихоньку прореживать окружение авторитета. Самого его жалели – ему еще предстояло расплатиться с долгами. И вот под гранатометный выстрел попал охранник его особняка – прапорщик-пограничник, который, чтобы прокормить семью, был вынужден стоять на воротах.
– Давай расклад, будем работать, – в очередной раз сказал бандиту, находящемуся в состоянии жуткой депрессии, замначальника областного розыска Таранов.
– Да толку-то с вас, – отмахнулся бандит. – Сам разберусь.
– Ну, разбирайся…
Конец девяностых. Калининградский регион – самый западный в нашей стране – предстал в ту командировку перед нами настоящим Диким Западом. Там в самом разгаре были сигаретные войны: бандиты делили квоты на ввоз сигарет в Россию, получивший это право в нагрузку приобретал возможность для практически безграничного ввоза контрабандного табака в Россию с трехсотпроцентной прибылью. За этот лакомый кусок отчаянно и кроваво бились несколько группировок. Милиция только и успевала собирать на улицах трупы. Взлетали на воздух сигаретные магазины. Расстреливали на улицах средь бела дня людей. Главный городской бандюган купил себе бронированный лимузин – при этом сам почувствовал себя лохом. Лимузин оказался не изначально бронированным, а лишь кустарно обшитым бронированными листами, в результате чего ездил плохо, но спас своего хозяина от взрыва и автоматной очереди. На разборки в город толпами приезжали москвичи,
Выиграл тендер, к всеобщему удивлению, Военторг, чей начальник являлся правой рукой того «бронированного» авторитета, его добрым подельником. Военторговца братва именовала уважительно – полковником в законе, что соответствовало его воинскому званию.
Помню, задержал розыск тогда бригадира киллеров-табачников – здоровенного, как бык, двухметрового детину с наивными глазами, жутко интеллигентного. Засекли оперативники, как он прятал в гараже прикупленный по случаю для разборок мешок с чешскими пистолетами-пулеметами «Скорпион».
Еще одна серьезная банда оседлала трассу, по которой из Германии гнали немецкие тачки на продажу – скромно собирала по двести-триста баксов с каждой машины. «Синяки» – ранее судимая братва – тоже были при деле, кого-то рэкетировали, какие-то вопросы утрясали. Но тогда они были озабочены неожиданной проблемой – смотрящий за зоной присвоил себе весь «грев», присылаемый с воли, и по освобождении был выдернут на суд общественности. Как рассказывал один авторитетный ворюга:
– Собрались на толковище. Мы ему и говорим: «А чай, а продукты – все себе в кишку пускал? А деньги – все себе?» Он на колени: «Простите, братва». А братва ему: «Мерзавец, мерзавец…»
В общем, царил привычный криминальный беспредел. Бандатва рулила, превращая запущенный, мокрый балтийский город с монументальными немецкими фортами и старинными особняками в некое поле бесконечной битвы…
Бандиты. Будучи в командировках, я объездил почти всю Россию. И везде были они. Отмороженные, живущие по законам или понятиям, сгруппировавшиеся по национальному признаку, по воровской масти, по участию в спортивных секциях или по службе в ВДВ. В глазах рябило от карточек в картотеках с их рожами – гнусно-криминальными, скучно-обыденными или невинно-ангельскими. Сперва даже пробирал холодок от справок с описаниями их кровавых деяний, но потом привык. Вся страна в девяностые привыкла к кровавому беспределу. Имя им было легион. Целые армии на территории всей России занималась войной друг с другом, государством и его гражданами.
На Кавказе абрек – уважаемый человек, опора семьи. В Бразилии бандитосы – это свои ребята, из народа, несущие эдакий протест против нищеты и социальной несправедливости. В России бандитизм – это чума. Бациллы ее дремлют десятилетиями и обрушиваются на страну, когда та слабеет, выкашивая массы народа, пожирая тела и души.
Очередная эпидемия бандитизма началась с перестройки. Часть населения тогда перестроилась быстро, осознав, куда ветер дует и что отныне главное – это деньги.
В США мафия появилась в результате сухого закона. Наша возникла благодаря «Закону о кооперации» и «О предприятии». В общество хлынули шальные наличные деньги, которые раньше вращались в безнале. Учитывая, что с самого начала вся кооперативная деятельность была в основном цепью махинаций и нарушений закона, уголовники посчитали себя вправе объявить кооператорам: «Вы же сами нарушаете закон, вы барыги, а барыга обязан с вором делиться». Рынки, кооперативы стали стремительно облагаться данью. Также для консолидации первых бандитских сообществ неоценима роль горбачевского сухого закона. Некоторые банды выросли из мелкоуголовных шаек, обеспечивавших существование подпольного водочного и самогонного бизнеса.
С середины восьмидесятых годов, когда начали исчезать с полок продукты и товары первой необходимости, всерьез замаячил призрак голода, пышным цветом начали цвести все прелести двигавшегося к капитализму общества: вымогательство, рэкет, разделы сфер влияния. Бандиты заявили о себе чуть ли не в открытую, как социальное и культурное явление. Спорткостюмы «Адидас», золотые цепи на бычьих шеях, машины – тогда еще вазовские «шестерки» – все это было свидетельством бандитской крутости и нереального богатства.