Цитадель
Шрифт:
Но он не только говорил, он умел слушать. Он улыбался, когда Эндрью рассказывал историю с канализационной трубой во время эпидемии тифа в Блэнелли.
Он проявил живейший интерес к утверждению Эндрью, что рабочие антрацитовых копей более подвержены легочным заболеваниям, чем все другие, работающие под землей.
Воодушевленный вниманием Оуэна, Эндрью с большим пылом пустился в обсуждение этого вопроса. После долгих и усердных наблюдений он был поражен высоким процентом легочных заболеваний в самых коварных формах среди рабочих угольных копей.
В Блэнелли у множества бурильщиков, приходивших к нему с жалобами на кашель или на то, что
Он задавал себе вопрос, нет ли прямой связи между этими заболеваниями и характером работы.
– Понимаете, что я хочу сказать?
– говорил он с увлечением.- Эти люди работают целый день в пыли, вредной минеральной пыли, в забоях, и эта пыль набивается в их легкие. Я подозреваю, что она разъедает легочную ткань. Бурильщики, например, которые больше всего глотают пыль, заболевают чахоткой чаще, чем, скажем, откатчики. Конечно, может быть, я на неверном пути. Но мне думается, что я прав. И меня очень привлекает то, что эта область еще мало исследована. В официальной инструкции министерства внутренних дел совершенно не упоминается о таком профессиональном заболевании. Когда рабочие угольных копей сваливаются в чахотке, им не выплачивают ни единого пенни компенсации!
Оуэн встрепенулся, наклонился вперед, его бледное лицо загорелось волнением.
– Боже мой, доктор, какие интересные вещи вы говорите! Давно не слышал ничего более интересного и важного!
Они начали оживленно обсуждать вопрос. Было уже поздно, когда секретарь собрался уходить. Извинившись, что так долго просидел у них, он горячо попросил Эндрью продолжать свои исследования, обещал ему помогать, чем только сумеет.
Дверь закрылась за Оуэном, но он оставил после себя впечатление большой теплоты и искренности. И как тогда,.
когда решался вопрос о его назначении в Эберло, Эндрью сказал себе: "Этот человек мне друг".
VII
Новость о том, что секретарь передал свою лечебную карточку доктору Мэнсону, быстро распространилась по участку и несколько приостановила рост непопулярности нового доктора.
Но, независимо от этой материальной выгоды, визит Оуэна ободрил и Эндрью и Кристин. До сих пор они оставались как-то вне общественной жизни города. Хотя Кристин никогда об этом не говорила, но во время длительного отсутствия Эндрью, обходившего больных, бывали минуты, когда она остро ощущала свое одиночество. Супруги представителей высшей -администрации были слишком полны сознанием собственного достоинства, чтобы посещать жен младших врачей. Миссис Луэллин, обещавшая вечную любовь и восхитительные поездки на автомобиле в Кардифф, оставила один раз, в отсутствии Кристин, визитную карточку, и больше о ней не было ни слуху ни духу. А жены доктора Медли и доктора Оксборро из Восточной амбулатории были очень уж непривлекательны: одна - увядшая, напоминавшая белого кролика, другая нудная святоша, которая в течение целых шестидесяти минут (по купленным у фирмы "Ридженси" дешевым часам) говорила о миссионерстве в Западной Африке. Было очевидно, что и между младшими врачами и между их женами нет никакого единения и они не поддерживают знакомства. По отношению к городу они занимали позицию людей равнодушных, пассивных и даже угнетаемых.
В один декабрьский вечер Эндрью, возвращаясь домсй в "Вейл Вью" верхней дорогой, на вершине холма увидел шедшего к нему навстречу молодого человека своих лет, худого, но крепкого и подтянутого, в котором он сразу узнал Ричарда Воона. Первым его побуждением было перейти на другую сторону дороги и уклониться таким образом от встречи с этим человеком. Но в следующее мгновение он подумал .упрямо: "А с какой стати? Мне решительно все равно, кто он такой".
Глядя в сторону, он собирался уже пройти мимо Воона, но, к его удивлению, услышал обращенный к себе оклик, дружелюбный и полушутливый:
– Алло! Вы, кажется, тот самый человек, который отправил Бена Ченкина обратно на работу?
Эндрью остановился, настороженно глядя на спрашивавшего, как будто говоря: "Ну, и что же из того?
Я это сделал вовсе не затем, чтобы тебе угодить". Отвечая Воон довольно вежливо, он мысленно говорил себе, что не позволит никому обращаться с собой покровительственно, хотя бы даже и сыну Эдвина Воона. Вооны были фактическими владельцами всех предприятий в Эберло, получали все доходы от окрестных копей, занимали исключительное положение, были богаты и недосягаемы. Теперь, когда старик Эдвин удалился на покой в свое имение близ Брекена, Ричард, его единственный сын, стал директоромраспорядителем компании. Он недавно женился и выстроил себе большой дом в современном стиле, стоявший высоко
Теребя жидкие усики и рассматривая Эндрью, он сказал:
– Хотел бы я тогда полюбоваться на физиономию старого Вена!
– Мне она не показалась особенно заоавнои.
Губы Воона под прикрывавшей их рукой дрогнули улыбкой при этой вспышке шотландской заносчивости.
Но он непринужденно промолвил:
– Между прочим, вы наши ближайшие соседи. Моя жена (последние несколько недель ее здесь не было, она уезжала в Швейцарию) собирается навестить вашу. Ведь вы уже, верно, устроились окончательно?
– Благодарю,-ответил Эндрью коротко и пошел дальше.
Вечером за чаем он в ироническом тоне рассказал об этой встрече Кристин.
– Что ему от меня нужно, как ты думаешь. Н р^з видел как он прошел по улице мимо Луэллина, едва удостоив его кивка. Может быть, он хотел меня задобрить, чтобы я почаще отсылал людей обратно на работу в ею проклятые рудники!
– Да перестань, Эндрью!- возмутилась Кристин.- Всегда у тебя одно на уме. Ты недоверчиво, ужасно недоверчиво относишься к людям!
– Еще бы мне не относиться к нему недоверчиво!
Надутое ничтожество, купается в деньгах, а носит старомодный галстук под своей противной физиономией. "Моя жена навестит вашу!" А эта жена отдыхала в Альпах, пока ты тут шлепала по свинской грязи на Марди-хилл.
Воображаю, какими глазами она стала бы осматривать все здесь у нас! А если она явится,-Эндрью вдруг рассвирепел,-смотри, не допускай покровительственного обращения с собой!
Крис ответила так лаконично и сухо, как никогда еще не отвечала ему за все эти первые месяцы неизменной нежности:
– Полагаю, что я умею держать себя.
Вопреки предсказаниям Эндрью, миссис Boon сделала визит Кристин и оставалась у нее гораздо дольше, чем это требовалось приличиями. Когда Эндрью вечером вернулся домой, Кристин встретила его веселая, слегка раскрасневшаяся, и видно было, что она очень приятно провела время. На его иронические расспросы она отвечала сдержанно, сказала только, что все вышло очень хорошо.
Эндрью дразнил ее:
– Ты, конечно, вынула все наше фамильное серебро, самый лучший фарфор, золотой самовар? Ну, и, конечно, торт от Перри!