Цитадель
Шрифт:
Сибилла должна быть помещена в санаторий мисс Шеррингтон. Там перебывало столько ее знакомых, что она ни за что не хотела отпустить дочь в какое-нибудь другое место.
Эндрью отправился домой и позвонил Айвори со всей осторожностью человека, делающего предварительную разведку. Но тон Айвори, дружеский, доверчивый, чарующий, его успокоил. Они уговорились вместе посмотреть больную на следующий день, и Айвори заверил Эндрью, что хотя, по его сведениям, санаторий Иды переполнен весь до самого чердака, он сумеет ее убедить найти место для мисс Торнтон, если это понадобится.
На другое утро, когда Айвори в присутствии
Эндрыо тоже присутствовал при операции. На этом самым серьезным и дружеским образом настоял Айвори.
Операция была нетрудная - в Блэнелли Эндрью, конечно, справился бы с ней один,- но Айвори, видимо вовсе не склонный торопиться, проделал ее с импонирующей торжественностью и мастерством. В длинном белом халате, четко выделявшем его массивное твердое лицо с сильно развитой челюстью, он представлял собой мощную фигуру.
Никто в такой полной мере не отвечал представлению публики о великих хирургах, как Чарльз Айвори. У него были красивые тонкие руки, которыми народная фантазия всегда наделяет героя операционной. Красивый и самоуверенный, он был необыкновенно внушителен. Эидрью, также надевший халат, наблюдал его, стоя с другой стороны стола, с невольным завистливым уважением.
Две недели спустя, когда Сибилла Торнтон вышла из санатория, Айвори пригласил Эндрью завтракать в Сэквиль-клуб. Это был приятный завтрак. Айвори в совершенстве владел искусством разговора, легкого и занимательного, сдобренного запасом последних новостей, и умел сделать так, чтобы его собеседник почувствовал себя человеком одного с ним круга. Высокая столовая клуба с потолком работы Эдема и хрустальными люстрами была полна знаменитых (Айвори назвал их "любопытными")
людей.
Эндрью все это очень льстило, как и рассчитывал, без сомнения, Айвори.
– Вы должны мне разрешить выставить вашу кандидатуру на следующем собрании членов клуба,- заметил он.- Здесь вы будете встречать кучу знакомых - Фредди, Поля, меня... Кстати, Джеки Лоренс тоже член этого клуба... Любопытный брак: они большие друзья, но каждый живет своей жизнью. Да, честное слово, я очень хотел бы провести вас в члены клуба. Знаете, мне казалось, что вы относитесь ко мне с легким предубеждением. Шотландская осторожность, а? Я, как вам известно, в больницах нигде не работаю. Предпочитаю вольную практику.
Кроме того, я слишком занят, дорогой мой. Некоторые из этих старомодных чудаков, что тянут лямку в больницах, не имеют и одного частного больного в месяц. А у меня их средним числом десять в педелю! Кстати, Торнтоны, конечно, скоро с нами расплатятся. Это вы предоставьте мне. Они в высшей степени порядочные. Да, раз мы уже заговорили об этом: не находите ли вы, что следовало бы заняться гландами Снбиллы? Вы их смотрели?
– Нет... нет, не смотрел.
– А следовало, дружище. Они не в порядке. Я позволил себе (надеюсь, вы не взыщите?) сказать матери, что мы их ей удалим, когда наступит теплая погода.
Возвращаясь домой, Эндрью думал: "Айворн обаятельный человек". Да, спасибо Хемсону, что он их познакомил.
С лечением Сибиллы все прошло великолепно. Торнтоны были чрезвычайно довольны.
Прошло три недели, и однажды, когда они с Кристин сидели за чаем, с вечерней почтой пришло письмо от Айвори.
"Дорогой М э н с о н,
Миссис Торнтон только что любезно расплатилась со мной. Так как я послал врачу, дававшему наркоз, его долю, то кстати посылаю и вам вашу за ценную для меня помощь при операции. Сибилла приедет к вам в конце этого семестра. Не забудьте о гландах. Миссис Торнтон очень довольна.
Неизменно к вам расположенный Ч. А.".
К письму был приложен чек на двадцать гиней.
Эндрью с удивлением смотрел на чек: он ничего решительно во время операции не делал. Но затем мало-помалу в сердце его закралось то теплое чувство, которое теперь всегда вызывали в нем деньги. С довольной усмешкой он передал письмо и чек Кристин.
– Чертовски благородно со стороны Айвори, правда, Крис? Держу пари, что в этом месяце наш заработок достигнет рекордной цифры.
– Но я не понимаю...
– Кристин растерянно смотрела на него.- Это - в уплату по твоему счету миссис Торнтон?
– Да нет же, глупенькая,-засмеялся Эндрью.-Это маленькая прибавка, просто за потерю времени, которое отняла у меня операция.
– Ты хочешь сказать, что мистер Айвори прислал тебе часть своего гонорара?
Эндрью покраснел и сразу подобрался, готовый к борьбе.
– О господи, вовсе нет! Это строжайше запрещено.
Об этом мы и не думаем. Как ты не понимаешь, что я эти деньги заработал, получил их за присутствие на операции в качестве ассистента, точно так же, как получил свою долю и наркотизатор. Айвори и то и другое поставил в счет Торнтонам. И ручаюсь тебе, что он получил немалый куш.
Кристин положила на стол чек, удрученная, несчастная.
– Сумма большая!
– Ну, и что же из того?
– отрезал Эндрью с вспышкой негодования.Торнтоны страшно богаты. Для них уплатить ее не труднее, чем иному из наших амбулаторных больных - три с половиной шиллинга.
Он ушел, а она продолжала смотреть на чек с нервным ужасом. Она раньше не понимала, что Эндрью просто заключил деловой союз с Айвори. Все ее старые опасения вдруг разом нахлынули на нее. Тот вечер с Денни и Гоупом не дал никаких результатов. Как Эндрью теперь полюбил деньги! Его работа в больнице Виктории, видимо, больше не имела для него значения. Его снедала жажда материального успеха. Даже в амбулатории Кристин замечала, что он все чаще и чаще прописывал шаблонные лекарства и прописывал людям, ничем не больным, заставляя их ходить к нему много раз. Тревога сильнее омрачила лицо Кристин, как-то сразу сжавшееся и похудевшее. Она все сидела, глядя на лежавший перед ней чек Чарльза Айвори. Слезы медленно подступили к глазам. Она решила, что ей во что бы то ни стало следует поговорить с Эндрью.
И в тот же вечер, после приема, она робко подошла к нему.
– Эндрью, хочешь доставить мне удовольствие? Поедем в воскресенье за город в автомобиле! Ты ведь, когда купил его, обещал мне это. И за всю зиму нам не удалось ни разу съездить за город.
Он посмотрел на нее как-то странно.
– Что ж... ладно!
Воскресный день был такой, как мечтала Кристин,- теплый весенний день. К одиннадцати часам Эидрью уже закончил наиболее необходимые визиты, и, уложив в автомобиль коврик и корзинку с провизией, они выехали.