Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса
Шрифт:
Вслед за англичанами Гитлер истово верил в то, что именно глубокое органическое, инстинктивное неприятие lesserbreeds (непереводимый английский термин, означающий «низкое в силу цвета своей кожи отродье») обеспечило расово чистой британской Северной Америке качественное превосходство над расово смешанной Латинской Америкой. («Расово чистый германец американского континента» будет его властелином, пока не «падет жертвой кровосмешения», – возглашал Гитлер в Mein Kampf, практически дословно воспроизводя в 1924 году выразившего квинтэссенцию британского колониализма [196] Дизраэли)
Английский
Современные англичане (как и в целом европейцы) с искренней гордостью заявляют о полном и окончательном излечении от язвы расизма, приводя в пример целую плеяду своих нынешних политических руководителей – потомков колонизированных народов, включая премьера Соединенного Королевства пенджабца Риши Сунака и премьера Шотландии пакистанца Хамзу Юсафа. (При этом почему-то принято последовательно умалчивать о еврее Дизраэли, которому его происхождение нисколько не помешало стать политическим и, что представляется значительно более важным, идеологическим лидером британского не только империализма, но и расизма.)
Действительно, их выдвижение (пусть и без победы на выборах, пусть и для возложения на них ответственности за объективное ухудшение условий жизни основной массы жителей Соединенного Королевства и, в частности, Шотландии), даже будучи частью либерального проекта разрушения народов и государств (в том числе при помощи смены этноконфессиональной структуры стран Запада), производит убедительное впечатление освобождения от скверны расизма и колониализма как минимум политической элиты и значительной части общества.
Однако на деле это всего лишь проявление смены механизма внутренней стабилизации общества: расизм не преодолен, а всего лишь уступил место либерализму (см. параграф 9.3), который, в свою очередь, демонстрирует постоянную готовность привлечь в качестве инструмента решения своих локальных задач самый оголтелый нацизм (лишь одним, пусть и чувствительным для нас, проявлением такой готовности представляется создание и поддержка либералами феномена «жидобандеровцев» (по их самоназванию) на Украине и участие в русофобии огромного числа последовательно либеральных евреев, невероятно счастливых и преисполненных самого искреннего энтузиазма от того, что в этот раз подлежащими уничтожению «унтерменшами» западные хозяева назначили не их, а спасших их предков от фашизма русских [128] ).
128
Схожие настроения наблюдаются и в ряде других ситуаций, – в частности, у еврейских сторонников Израиля
Гордость англичан достигнутыми успехами веками не оставляла им места для малейших сомнений в своём всеобъемлющем расовом превосходстве. Лишь спустя значительное время после разрушения Британской империи английские ученые оказались в состоянии усомниться в идее богоизбранности одних лишь только англичан (стоит отметить, что у неё было время для укоренения, так как она доминировала в общественном сознании четыреста лет – с 1560-х годов), – причем исключительно на том поразительном основании, что «избрание… не принимает в расчет [государственные] границы» [130].
Ещё даже во времена Лиги наций англичане открыто обосновывали принятие ими мандата на управление территориями в Африке «инстинктом своей расы» [254].
Свойственное англосаксам в целом расовое чувство дожило почти в неприкосновенности до наших дней: в частности, в культовом блокбастере «Аватар» (вышедшем на экраны в 2009 году) представитель колониальной военщины спрашивает у перешедшего на сторону аборигенов представителя империи, «каково это – быть предателем своей расы?» Не менее характерно, что в большинстве переводов на европейские языки, включая русский, термин «раса» как слишком архаичный был заменен на «страну», – однако, как свидетельствует его использование, для англосаксонской политической культуры (а перспективные фильмы Голливуда со времен Великой Депрессии всегда создаются как инструменты актуальной политики) он сохраняет свою животрепещущую актуальность.
Неудивительно, что столь устойчивые стереотипы, длительное время подкрепляемые подавляющей мощью, оказали формирующее влияние и на весь Запад. Тойнби в своём классическом исследовании отмечал, что «расовые предубеждения, порожденные английским протестантством, стали определяющим фактором в становлении расовых отношений во всем западном мире» (цитируется по [80]).
В частности, в Германии «расизм завоевал уважение – начиная со времен кайзера – именно благодаря престижу его британских моделей» [80].
Ричард Терлоу отмечал, что именно политика Англии «способствовала становлению фашистских идей в Европе…, нацистского расизма и империализма». «Британское влияние на континентальный фашизм… помогло развитию фашизма, особенно в Германии» [341; р. 16].
А Пол Хейз весьма убедительно напоминал о «существенном вкладе британских интеллектуалов в формирование фашистской мечты о мировом господстве одной расы. Английские социал-дарвинисты подарили своим нацистским последователям оправдание.», подчеркивая, что именно Бенджамин Кидд провозгласил взаимосвязь между естественным отбором и процветанием нации, заимствованную у него нацистским идеологом Розенбергом [214].
Из разработанной Киддом же «науки о власти» Гитлер усвоил представления о «закономерностях», в соответствии с которыми сама природа механизмом «социальной наследственности» низводит тот или иной народ до уровня «низшей расы», – причём эта «социальная наследственность» вполне доступна эффективному регулированию со стороны государства. По мнению Хейза, самое сильное и продолжительное влияние на фашистов оказало расистское направление социал-дарвинизма, созданное Карлом Пирсоном (колониальным чиновником, а затем, до 1933 года, работавшим профессором евгеники в Лондоне), ратовавшим за «борьбу расы против расы и выживание сильнейшей расы» [285].