Цивилизация страуса

Фролов Виталий

Она узнала его сразу.

– Ты, - коротко, на выдохе.

– Я, - не стал отрицать Гусев.

– Зачем ты пришел?

– Просто повидаться, - соврал он.
– Проходил мимо, думаю, дай-ка зайду. Не так уж много знакомых у меня осталось.

– Я не хочу тебя видеть.

– Бывает, - она попыталась закрыть дверь,

но он вовремя вставил ногу в проем.
– Я недолго.

– Это твое второе имя, да?

– Скорее, кредо.

Насте было за шестьдесят. Ухоженная старушка, которая следила за собой, потому что больше следить ей было не за кем. Благодаря прозрачности нового мира, Гусев знал о ее жизни почти все. Ни мужа, ни детей, ни внуков.

Она посвятила свою жизнь карьере, но всякая карьера заканчивается пенсией. В случае Насти, это была хорошая пенсия, сдобренная доходами от удачных капиталовложений.

Не самый плохой, в общем-то, вариант.

– Я вызову полицию.

– Зачем?

– Чтобы они выставили тебя отсюда.

– Но я пока и не вошел, - заметил Гусев.

– Убери ногу.

– Что, даже чаю не предложишь?

– Убирайся к черту.

– Разве время не лечит раны?

– Ты кинул меня.

– За это ты меня и застрелила?

– Что?

От удивления она ослабила нажим на дверь. Гусев воспользовался заминкой и перетек в прихожую.

– Тебе там последние мозги отморозили, да?

– Нет. По крайней мере, мне так не кажется.

– Тогда что за чушь ты несешь?

– Я тут узнал, что меня застрелили, - сообщил он.
– Прямо в сердце. В моей собственной квартире. В той самой, от которой у тебя были ключи. И почти сразу же в клинику, заметь, в ту самую клинику, на договоре с которой настояла именно ты, поступил анонимный звонок, сообщающий о моей смерти. Неплохо сработано, кстати. С одной стороны, я мертв, и ты отомщена, с другой стороны, я все же не совсем мертв, по крайней мере, теоретически,

и совесть твоя осталась относительно чистой.

– Бред, - сказала она.

– Дверь открыли ключом. Ключи были только у тебя.

– Значит, не только.

– У тебя была возможность, - сказал Гусев.
– У тебя был мотив. Странно, что тебя еще тогда не арестовали.

– Ты несколько переоцениваешь свое значение в моей жизни, Антоша, - сказала она ядовито-ласковым голосом.
– Да, ты меня бросил, и я расстроилась, но это еще не конец света. И, кстати, меня тогда допрашивали.

– И что ты им сказала?

– То же самое, что и тебе. Это не я.

– А кто?

– Откуда мне знать? Ты ведь хам, Гусев. О твоей смерти наверняка мечтала целая куча народа.

– Мечтать о чьей-то смерти, это одно, - сказал Гусев.
– А дарить кому-то смерть - это совсем другое.

– Вот именно. Я и слезинки не проронила, когда узнала. Но сама я этого не делала.

– Так прямо и ни слезинки?

– Гусев, чего тебе надо?

– Правду.

– Ты ее уже получил. Что будешь делать дальше?

– Значит, это не ты?

– Не я.

– С другой стороны, если бы это была ты, вряд ли ты бы мне в этом призналась, так?

– Почему бы нет?
– спросила Настя.
– Тридцать семь лет прошло, срок давности вышел, ты жив, вот он, передо мной стоишь. Чем бы я рисковала?

– К примеру, я мог бы отомстить.

– Как?

– У меня есть пистолет.

– Теперь у всех есть пистолет, - сказала она.
– Только у тебя духу не хватит в меня выстрелить.

– Ладно, - сказал Гусев.
– Что-то мы вообще не о том. Как ты жила-то все эти годы, Настя?

– Нормально жила, Гусев. Не знаю, на что ты там рассчитывал, но душу я тебе изливать не собираюсь. Так что шел бы ты отсюда, а?