Contione – встреча
Шрифт:
А потом, после первого поцелуя, возвысившего нас и стершего все границы, сделавшего в одно мгновения даже самые невозможные вещи возможными. Отпустившими все страхи, все сковавшие нас опасения и тревоги.
В одном из журналов я читал исследования Тасин Сэкстон из Ливерпульского университета. Она организовала вместе с коллегами серию быстрых свиданий. Эти мероприятия очень популярны в Америке. Мужчины и женщины, ищущие вторую половину, в организованном порядке общаются друг с другом по три минуты, а затем получают у организаторов контакты заинтересовавших их участников. Женщины, хоть и были осведомлены, что участвуют в научном исследовании, рассматривали происходящее как реальную возможность познакомиться. Единственным отличием от обычного «вечера знакомств» было то, что перед общением с мужчинами женщин попросили коснуться ватным тампоном, пропитанным
В результате женщины, находящиеся под влиянием мужского феромона, сочли своих собеседников более привлекательными…
Не знаю, что больше свело меня с ума. Ее белая кожа, словно отлитая из мрамора без единого изъяна? Глаза открытые и чуть влажные? Губы чуть припухлые? Или ее хемосигнал с запахом гиацинтов и только что распустившейся мать-и-мачехи.
Она не была моей первой женщиной. Наверное, в тридцать это было бы уже патологией. Я должен был узнать других. Но все это было только ради нее.
Я узнавал их, чтобы завоевать ее любовь. Это сложно понять, особенно женщине. Но поверьте, все, что происходило в моей жизни до встречи с ней, я делал только для нее.
Мы вышли на дорогу и свернули в сторону Троицкого моста, забыв о своих предыдущих маршрутах.
– Кто назвал вас Марком? Красивое имя.
– Это мама. Она всегда все самое красивое выбирает. Это у нее в крови. Вам правда нравится? – спросил я, сам не понимая почему.
– Очень. Оно сильное и потерянное. Какое-то обволакивающие, как туман.
Мне было приятно слышать ее голос, чуть низковатый, ласкающий мой слух.
– У вас тоже прекрасное имя. Хотя вы совсем не похожи на охотницу.
– Охотницу? – удивленно переспросила она.
– Ну, да. Мне почему-то вспомнилась картина с изображением Дианы-охотницы какого-то художника, имя которого я не могу вспомнить. – Помню, что мы с мамой в детстве смотрели альбом с французской живописью, и сейчас мне вспомнилась картина из него. – Есть такая картина.
– Ну, допустим, их много. Но одна из самых знаменитых – Огюста Ренуара. Кстати, на ней изображена возлюбленная художника Лиза Трео.
– Наверное. А вы здорово разбираетесь в искусстве.
– Я просто его люблю. Вот и все. Мне всегда казалось, что человек разбирается в том, что ему интересно.
Я засмеялся. Это точно. Мне вспомнилось, как я на каникулах решал задачки по физике и математике, когда меня никто не заставлял этого делать. Мне просто нравилось складывать стройные цифры в сложные уравнения.
– Можно я буду говорить вам «ты»? – спросил я, и сам испугался вдруг своей смелости. Как будто с этим «ты» предлагал Диане что-то большее, всего себя.
– Как хорошо, что ты это сказал. Иначе я была бы первой.
Я обернулся, чтобы посмотреть на нее. Глаза Дианы приветливо улыбались мне.
У нас не было долгой прелюдии свиданий с томлениями и ожиданиями следующей встречи. Не было чтения стихов и волнительных ужинов со свечами. Вернее, все это было, но позже, когда мы уже были мужем и женой. А в тот день мы просто решили, что будем жить вместе, и через неделю Диана переехала в мою небольшую съемную квартиру, которых в нашей совместной истории было несколько, но ни одна из них не запомнилась ничем, кроме того, что там мы любили друг друга. Через три года наших скитаний, когда я, сам того не подозревая, превратился в серьезного бизнесмена, мы приобрели нашу просторную квартиру на площади Искусств. Мы выбирали ее вместе. Нам хотелось быть причастными к дыханию города, любоваться его историческим центром, и, просмотрев десятки квартир в старом фонде, многие из которых своим внутренним видом внушали ужас, мы наконец-то нашли то, что искали. Диана была счастлива и представляла себе, как она покрасит стены в нужный цвет и обставит все в ее любимом стиле арт-нуво.
…И корабль мой плывет по этому чертову морю, мой корабль плывет, а капитан открывает бутылку виски, презрев тремор рук, и прикуривает новую сигарету, и бессвязно думает «боже мой боже мой боже мой», и я не могу не вспоминать Диану, ее улыбку краешками губ, ее волосы, перелетающие с плеча на плечо, о мой капитан, о мой капитан, эти годы, полжизни спустя, ничему тебя не научили.
Не помню, с какого момента я встаю
Раньше у людей не было выбора: все будильники выглядели практически одинаково, да и действовали по одному принципу, оглашая округу пронзительным звоном. Технический прогресс позволил создать будильники на любой вкус. Все они соревнуются друг с другом в способности эффективно поднимать людей с кровати, и чего только не изобрели современные умельцы.
«Если ты проспал – значит, проиграл» – эта известная фраза, должно быть, вдохновила изобретательных создателей оригинального будильника, который соединяется через WiFi со счетом хозяина в банке, жертвуя той или иной организации определенное количество реальных денег каждый раз, когда хозяин решит подремать лишнего.
Летающие будильники, будильники, готовые поджарить вам бекон на завтрак, будильник, по которому нужно со всей силы стучать кулаком, чтобы он перестал верещать…
Сложно себе представить, как дисциплинировали себя наши предки до 1847 года, пока француз Антуан Радье не изобрел будильник! Внутренние часы нашего организма также хороши, если не лучше. Именно они курируют наш циркадный ритм, определяющий периоды сонливости и бодрости. В течение десяти лет я просыпался каждый день в одно и то же время. Мое тело научилось вырабатывать достаточное количество белка PER (белок, регулирующий цикл сна и бодрствования) примерно за час до пробуждения. Именно поэтому я просыпался раньше будильника, босиком выходил в коридор, чтобы не будить шарканьем домашних туфель Диану, и с какой-то гордостью заходил в свой кабинет с темными полосатыми обоями кофейного цвета, большим письменным столом из орехового дерева в классическом стиле и хрустальной люстрой внушительных размеров, которую так рекомендовала повестить мне Диана.
Окна кабинета, обрамленные темными шторами цвета оливы, выходили на площадь Искусств, и, широко распахивая их по утрам, я пытался почувствовать настроение города и будущего дня. Кабинет быстро наполнялся разными звуками: шумом проезжающих машин, смехом расходившейся под утро молодежи. Бессонная ночь не оставляла никаких следов усталости на их беззаботных лицах. Мне нравились их непосредственность и смелость. Я улыбался вместе с городом.
В ранние часы площадь похожа на старинную гравюру. В ней нет ничего лишнего, надуманного и ненужного. Площадь Искусств полностью оправдывает свое название, с достоинством демонстрируя классические фасады, строгие линии которых складываются в единый ансамбль. Гордо смотрящий вперед и чувствующий свое превосходство над всеми желтый фасад Русского музея, спокойный и торжествующий. Чуть более скромный и не такой выдающийся внешне Михайловский театр, скрывающий свое изящество за внешней простотой. А как мне нравилось наблюдать публику, расходившуюся после вечерних спектаклей. В обычные дни это были совершенно ничем не выделяющиеся из проходящей толпы на параллельной артерии Невского люди. Но как же менялся их облик, если спектакли выпадали на особые даты, когда Петербург превращался в культурную столицу, и в эти дни за стенами театра скрывались самые состоятельные мужчины в строгих, дорогих костюмах и светские львицы в изысканных украшениях. Женщины в длинных платьях пальцами в кольцах придерживали подол, демонстрируя стройные ножки в элегантных туфельках. Мужчины галантно поддерживали их и распахивали перед ними дверцы автомобилей. Молодые парочки спешили домой, торопливо огибая площадь. А летом, когда толпы туристов терпеливо стояли в очередях, чтобы попасть в Русский музей и увидеть Брюллова и Айвазовского, вороны горделиво расхаживали по зеленой траве и, не спрашивая разрешения, восседали на голове Пушкина, не догадываясь о его гениальности.